С депрессией, апатией, тоской и скукой обычно борются герои серьезных романов, навевающих депрессию, апатию, тоску и скуку. Ирвин Ялом пишет о таких персонажах и их борьбе в книгах, увлекательных как детектив или приключенческий роман.
Ирвин Ялом (сын эмигрантов из России, родившийся в 1931 в США) — один из ведущих практиков и теоретиков экзистенциальной психотерапии. Ее главная черта — акцент на ответственности и свободе человека, главный вопрос — вопрос о смысле жизни. Легко заметить, насколько близок такой подход русской классической литературе. И действительно, Ялом выбирал профессию так: "Все мои ровесники либо включались в отцовский бизнес, либо шли учиться на врачей. Медицинское образование казалось мне более близким к Толстому и Достоевскому, и я пошел в медицину".
Ялом — автор классических учебников "Теория и практика групповой психотерапии" и "Экзистенциальная психотерапия" (в русском переводе вышла в 2004 году). Но широкой публике он стал известен благодаря (как он сам их называет) "педагогическим рассказам и романам": "Лечение от любви", "Мамочка и смысл жизни", "Когда Ницше плакал" и "Лжец на кушетке" (все они выходили по-русски в издательстве "Эксмо" в серии "Практическая психотерапия" и в издательстве "Класс"). Ялом подробно и достоверно изображает процесс — групповой или индивидуальной — психотерапии. Причем этот процесс не служит фоном для сюжета (как это часто бывает в производственных романах), а сам и составляет главную интригу. Если вспомнить, что психоанализ и детективный роман возникли примерно в одно время и использовали одни и те же методы поиска улик и рассуждений, то это не покажется удивительным.
В романе "Шопенгауэр как лекарство" ("Эксмо", 2006; перевод Лилии Махалиной — умный, легкий) главный герой, стареющий психотерапевт, встречается со своим бывшим пациентом, которому когда-то не сумел помочь. А помогла ему философия Шопенгауэра (и читатель получает своего рода бонус — сжатую, толковую биографию Артура Шопенгауэра).
Роман "Шопенгауэр как лекарство" входил в списки бестселлеров в Германии, Греции, Аргентине, Израиле и Турции. У нас же и в материальных, и в виртуальных книжных магазинах книги Ялома чаще всего стоят в разделах вроде "Психология масс и соционика", то есть из мейнстрима убраны на культурную периферию.
Психотерапия — в разных своих вариантах — понемногу приживается в России. Ее преподают, практикуют, распространяют, в сферу ее действия вовлекается все больше людей. Но это почти не находит отражения в культурном сознании. Здесь психотерапия по-прежнему остается скорее маргинальным, экзотическим явлением. С одной стороны, у среднего интеллигента сохраняется невежественное высокомерие по отношению к психотерапии, а с другой стороны, в среднем российском романе, фильме или спектакле видна невероятная примитивность представлений о человеке, о его психическом устройстве. (Вот, кстати, одна из причин успеха Улицкой и Пелевина в России и на Западе — у них есть хоть какое-то представление о человеческой психике). В советское время немую память о человеческой сложности сохраняла система Станиславского, одна из полуэзотерических психотехник начала века. С уходом старой актерской школы в современной русской культуре уже почти ничто не напоминает о том, что человек сложнее, чем три рубля.
Книги Ялома "в ненавязчивой игровой форме" внедряют в культурное сознание идею человеческой сложности, учат не бояться этой сложности, не презирать ее; одним словом, быть более вменяемыми. И при этом остаются захватывающим чтением.
Ирвин Ялом, "Шопенгауэр как лекарство" М.: "Эксмо", 2006