Пермский ТЮЗ показал на сцене петербургского Театра комедии имени Акимова новую работу своего художественного руководителя Михаила Скоморохова — "Чонкин". Спектакль поставлен по роману Владимира Войновича "Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина" в жанре "музыкальной фантасмагории в двух частях". За ходом бредовых видений наблюдала ЕЛЕНА ГЕРУСОВА.
В Перми с практически неподъемным для театра "Претендентом" справились легко. Это оттого, что ТЮЗ взволновали главным образом "необычайные приключения", а никак не жизнь Ивана Чонкина. Одни персонажи существуют по действующим одну минуту законам карикатуры. Другие — остаются в классическом пространстве психологического театра. Роль подруги Чонкина Нюры отдана Светлане Пермяковой — бывшей актрисе пермского ТЮЗа, теперь московскому диджею, кавээновской Светке-пэтэушнице. Она хорошо, без всяких там хохм и кокетства с публикой, играет простую, глупую, добрую бабу. И ей, может быть единственной в спектакле, сочувствуешь.
Актер Иван Шибанов в роли Чонкина очень обаятелен. Но это только органика роли замечательная, а развития в ней нет. Что происходит в его душе — зрителю знать не дано. Когда Чонкин оказывается на небесах и просит предвечное жюри (в составе армейского старшины и колхозных мерина, коровы, кабана и козы в ангельских веночках) считать свою жизнь "недействительной", зрители готовы к этой просьбе присоединиться. Первая часть спектакля — "Деревня Красное" — худо-бедно, но все-таки развивается по законам драматического театра. Однако проблемы постановки уже здесь лезут из всех швов; закономерно, что под особенно жаркие аплодисменты публики идет сцена про круговорот дерьма в природе — суть эстрадный анекдот. А далее будет представлена даже пресловутая "голая жопа в кустах", а конкретнее — прикрывающийся одним только банным веничком вождь народов, окруженный хором девушек в белых простынях.
Званием музыкального спектакля "Чонкин" обязан именно этому хору. Деревенские девушки исполняют советские песни 1930-1940-х годов под аккомпанемент бессменно находящегося на сцене квартета народных инструментов "Каравай" чуть не после каждого эпизода. Собственно, этот женский вокал выполняет в структуре действия роль и стягивающего каната, и задающего ритм хлыста. Ко второй части спектакль уж совсем откровенно рассыпается на эстрадные миниатюры.
Хотя так определен жанр представления: фантасмагория, бредовые видения, фантазии. Кто хочет, может упирать на странные сны Чонкина как особый способ отражения действительности. Увы, все эти рассуждения будут из области фантазий, никак не подкрепленных сценической реальностью.