В Академии художеств открылась выставка, посвященная 150-летию архитектора Леонтия Бенуа (1856-1928). Один из лучших учеников академии, ее профессор и ректор показан как крайне многогранный зодчий: здесь и церкви разных конфессий, и банки, и театры, страховые общества, жилые здания, эскизы декора, интерьеров, предметов прикладного искусства. Для неподготовленного зрителя все это может оказаться большой неожиданностью — благодаря перу и славе своего брата, Александра Бенуа, Леонтий вошел в историю искусства прежде всего как "славный малый", бывший слишком счастливым в браке, чтобы творить. Среди долгое время веривших в это оказалась и КИРА ДОЛИНИНА.
Александр Бенуа был младше Леонтия. Он точно знал, что тот едва ли не самый одаренный в рисовании среди всего этого богатого на таланты семейства, любовался его блистательно прорисованными и аппетитно залитыми красками эскизами, гордился триумфом брата на выпуске в академии, уважал его как любимого учениками и коллегами ректора тяжелой на подъем и вообще-то малочтимой будущим идеологом "Мира искусства" Академии художеств, но, похоже, ничего не понимал в его архитектуре.
Глава, посвященная Леонтию в знаменитых воспоминаниях Александра Бенуа, — это полный любви и нежности рассказ о толстом, благодушном, веселом, оптимистичном, от природы очень одаренном человеке, который хоть и строил всю свою жизнь, но особого следа не оставил, а талант свой отдал на откуп семейной жизни, в каковой был счастлив почти неприлично. В женитьбе старшего брата на купеческой дочке Марии Сапожниковой младший видел художественную лень, потерю полета фантазии и чуть ли не ухудшение вкуса. Понятно, что за этим больше снобизма подростка, больше того — мальчика, который, будучи зван на роскошные обеды на петергофскую дачу Леонтия, вкусно ел и пил, изнывая от того, что ест и пьет, а сам скучает и презирает. Потом в мемуарах он честно об этом напишет, но снобизм останется, заслуг брата толком Александр не заметит, и войдет тот в историю не человеком, в значительной степени повлиявшим на облик российской столицы, а просто "славным малым".
Знатоки архитектуры никогда с таким мнением не соглашались. Нынешняя выставка легко их веру подтвердит. Леонтий Бенуа построил немного, гораздо больше осталось в эскизах, но все это чрезвычайно убедительно. Эскизы виртуозны, стили поддаются архитектору с легкостью, детали вырастают из-под его пера с быстротой и изобретательностью росчерка, он может и храм, и банк, ему комфортно в своей профессии — хоть в неоклассике, хоть в неоготике.
В Петербурге по его проектам было возведено около 40 зданий — здесь и легкокупольная при всей своей помпезности великокняжеская усыпальница в Петропавловской крепости, и тяжеловесный, "средневековый" при всей малости своих площадей костел Божией Матери Лурдской в Ковенском переулке, и зрительно завершающий не что иное, как саму Дворцовую площадь, комплекс зданий Придворной певческой капеллы на Мойке, и богатые, вопиюще тогда современные, со всеми приличествующими большим деньгам прибамбасами здания банков на Невском и Большой Морской, и отличные доходные дома на Моховой, на Третьей линии, в начале Невского, на Каменноостровском, в которых и сегодня квартиры дороже, чем в соседних, не столь именитых зданиях, и клиника Отта, и выставочный корпус Академии художеств, перешедший Русскому музею и получивший название корпуса Бенуа. Есть Бенуа и в Москве — по его проекту возведен доходный дом Первого Российского страхового общества на Кузнецком мосту, в котором потом разместится НКВД, в чем зодчего винить не стоит. А еще Леонтий Бенуа мог спасти Петербург от безумного Спаса на Крови — его проект был одним из трех победителей конкурса на храм на месте гибели Александра II. Не повезло — хитрый царедворец Альфред Парланд протиснул свое чудовище. А жаль — тоже, конечно, было бы здание с национальным душком (куда без этого при царе-русофиле), но не без оглядки на Растрелли и куда более грамотное и изящное. Тут даже брат Александр не смог пойти правде наперекор и признал, что проект был хорош.