Устав воинствующего пацифизма

Устав воинствующего пацифизма

        Начавшийся 1 октября призыв в вооруженные силы РФ, как обычно, будут самыми разнообразными способами бойкотировать множество призывников. Часть из них за неимением лучшего будут объяснять отказ от службы своими пацифистскими убеждениями. Между тем пацифизм существует уже больше столетия: в 1901 году участники XI Всеобщего конгресса мира, объединявшего энтузиастов антивоенного движения, придумали называть себя пацифистами. Однако пацифисты участвовали во всех крупных войнах, которые шли на планете.

Война веками воспринималась как нечто естественное и неизбежное вроде стихийного бедствия, однако всегда находились люди, желающие оградить себя и свою собственность от ее превратностей. Между тем побудительные мотивы у них были и остаются разными. Первым их них следует признать желание попасть в рай. Впрочем, как только идейные пацифисты начинали проповедовать ненасилие и непротивление злу, выяснялось, что эти миролюбивые принципы нужно отстаивать с оружием в руках. Так, в начале XVI века на волне Реформации в Швейцарии возникло учение анабаптистов, которые считали, что христианин должен не вооружаться, а подставлять противнику то одну, то другую щеку. Но вскоре, с началом крестьянской войны в Германии, анабаптисты уже вовсю сражались в повстанческой армии Томаса Мюнцера, который стремился установить царство божие на земле, предварительно уничтожив всех, кто не захочет жить в мире и согласии. С тех пор так и повелось: в мирные годы пацифизм развивается и крепнет, но стоит приблизиться войне — и ряды его сторонников быстро редеют.
       Между тем пацифизм, зародившийся во времена Реформации, был важной частью доктрины квакеров, меннонитов и некоторых других протестантских течений и распространялся по миру благодаря переселению приверженцев этих церквей. Так, секта меннонитов, запрещавшая своим членам браться за оружие, возникла в Нидерландах в XVI веке. Вскоре из-за гонений на религиозной почве меннониты были вынуждены переселиться в Польшу, где осели в районе Данцига (Гданьска). Но в 1772 году Данциг отошел Пруссии, в которой правил воинственный Фридрих II. Он полагал, что воинская повинность обязательна для всех, и меннонитов поставили перед выбором: служить или лишиться части экономических прав. В те времена Екатерина II активно зазывала немецких крестьян в Россию. Меннонитам тоже было предложено поселиться на бескрайних просторах православной империи — с обещанием освобождения от рекрутчины. Около 1787 года меннониты начали переезд в Россию. Заботу о них взял на себя князь Потемкин, как никто другой заинтересованный в скорейшем заселении причерноморских степей и Крыма. Он выбил для меннонитов крупные кредиты, добился, чтобы им предоставлялись большие наделы, чем другим немцам-колонистам, и не прогадал. Сектанты оказались исключительно трудолюбивыми даже по немецким меркам. Благодаря им Потемкин мог хвастаться перед государыней цветущими как сад поселениями, не прибегая к очковтирательству.
       В начале XIX века в России было уже 56 меннонитских поселений, обитатели которых придерживались принципа радикального пацифизма. Между тем в Российской империи к тому времени были и собственные убежденные пацифисты, готовые скорее идти на каторгу, чем брать в руки оружие. С XVII века в России существовала секта духоборов, которые считали человеческое тело храмом и вместилищем божьего духа, а потому категорически запрещали убийство. Им вторила секта молокан, которые также отказывались давать государству рекрутов. Если меннонитам власти благоволили, то русские сектанты подвергались постоянным гонениям. Так, Николай I вскоре после восшествия на престол постановил: "Кто не желает принять лоно православия и отныне не будет служить в армии, немедля будет сослан в специально отведенное место". Первыми от этого указа пострадали духоборы, которые были высланы в Грузию.
       С такой же враждебностью российские власти отнеслись и к другим пацифистским сектантам, самыми опасными из которых считались толстовцы. Граф Лев Толстой начал проповедовать свои несхожие с православием взгляды в 1880-х годах, а с 1901 года перешел к открытой пацифистской пропаганде. В обращенной к нижним чинам "Солдатской памятке" Толстой писал: "В Евангелии сказано, что не только не должно убивать своих братьев, но не должно делать того, что ведет к убийству... Разве может совесть твоя быть не в тебе, а в ефрейторе, фельдфебеле, ротном?.. Постыдно положение блудницы, которая всегда готова отдать свое тело на осквернение тому, на кого укажет хозяин, но еще постыдней положение солдата, всегда готового на величайшее преступление, на убийство человека, всякого человека, на которого только укажет начальник".
       Хотя Толстой за свои проповеди был отлучен от церкви, его последователей это не отпугнуло, и в первые годы ХХ века в России возникло организованное пацифистское движение. В нем участвовали не только полуграмотные сектанты-крестьяне, но и вполне образованная публика. Одним из вождей толстовства стал князь Хилков. Близко знавший его современник писал: "Князь Дмитрий Александрович Хилков был казацким сотником и участвовал в войне с турками на Кавказе в 1877 году. На войне ему пришлось собственноручно зарубить турка. Это так подействовало на него, что он вышел в отставку. Кроме того, на него имели большое влияние духоборы, в селении которых на постое была его сотня. Оставив службу, он поселился в своем имении Павловках Сумского уезда Харьковской губ. Но быть помещиком он не хотел, роздал всю землю крестьянам, оставив себе только семь десятин, построил хату и работал как крестьянин". Женившись на Цецилии Винер, последовательнице Толстого, и познакомившись через нее с писателем, князь обратился в новую веру. Соединив духоборчество со взглядами Толстого, Хилков стал проповедовать среди своих крестьян. За свою веру он пострадал: вместе с женой его выслали в Закавказье, а их дети насильно были крещены в православие.
       Но главный удар по пацифизму толстовцев нанесла вовсе не государственная власть, а сам ход исторических событий. Вскоре после высылки Хилкова выяснилось, что толстовцы не были такими принципиальными противниками насилия, какими хотели казаться. Осенью 1901 года крестьяне хилковской Павловки, считавшиеся ярыми толстовцами, не удержались от участия в восстании, в ходе которого была разгромлена православная церковь. Когда же началась первая мировая война, принципам изменил и сам Хилков: он ушел добровольцем на фронт и погиб в 1914 году. Словом, начало социальных катаклизмов вновь поставило крест на пацифистских идеалах.
       Не избежали той же участи и меннониты. Хотя в ходе первой мировой представители этой общины призывались на фронт только в качестве санитаров либо служили в лесных командах, то есть на лесоповалах, начало гражданской войны заставило их взяться за оружие. В 1919 году в меннонитских поселениях юга России и Поволжья создавались отряды самообороны, которые не подпускали к своим домам бандитов и мародеров.
       С приходом советской власти от пацифизма пришлось отказаться и другим протестантским сектам. В 1919 году большевики особым декретом освободили от воинской службы всех тех, кому вера запрещала держать оружие. Но после выхода декрета у евангелистов и баптистов появилось немало новых последователей, так что число потенциальных отказников достигло примерно миллиона. Власть поспешила принять меры: в 1923 году был арестован лидер евангелистов Иван Проханов, который требовал признать отказ от несения воинской службы нормой для любого христианина. В том же году Проханов вышел на свободу, но его мировоззрение коренным образом изменилось. Состоявшийся по его инициативе съезд евангелистов признал всеобщую воинскую обязанность вполне правомерной. Примеру евангелистов в 1926 году последовали и баптисты. Итог воспитательной работы органов с сектантами-пацифистами оказался впечатляющим: в годы Великой Отечественной войны от службы в армии по религиозным мотивам отказались 837 человек.
       
Если в России религиозные пацифисты пытались избежать давления со стороны государства, то на Западе они стремились сами влиять на государственные дела через общественное мнение. Первоначально в Европе и Америке основными выразителями пацифистских идей были все те же протестантские сектанты, в особенности квакеры, которые предпочитали действовать через общественные организации. Первой такой структурой стало Нью-Йоркское общество мира, созданное в 1815 году коммерсантом Дэвидом Лоджем. Год спустя аналогичное общество в Лондоне создал квакер Уильям Аллен. Другой квакер, американец Элиу Буррит, в 1846 году основал в Англии Лигу братства, преследовавшую те же цели и со временем поглотившую Лондонское общество мира.
       Квакерские общества вели пацифистскую пропаганду, на которую шли щедрые пожертвования многочисленных сторонников вероучения. Так, пацифистка Присцилла Пекковер пожертвовала делу мира состояние, доставшееся ей в наследство от отца — богатого кембриджского квакера. Проповедь пацифизма была благосклонно принята в Англии, поскольку, как впоследствии объяснял французский пацифист барон д`Эстурвиль де Констан, "несмотря на культ атлетических видов спорта, движения, путешествия и приключения, англичане слишком привязаны к миру и к деньгам, которые позволяют им наслаждаться этим миром". Там же, где появлялись деньги, не могли не появиться и профессиональные пацифисты, живущие за счет деятельности в пацифистских организациях, чтения лекций, а также издания книг и статей соответствующей направленности. Так, в XIX веке появился новый тип карьерного пацифиста, стремящегося переустроить мир на более разумных основаниях и, если получится, немного заработать в ходе этого переустройства.
       В середине XIX века большую популярность в деловых кругах Европы и Америки приобрели идеи свободной торговли, и люди, умевшие аргументированно увязать пацифизм с экономическими интересами, могли рассчитывать на быструю политическую и общественную карьеру. В первый ряд борцов за мир выдвинулся французский экономист Фредерик Бастиа, который считал войны досадной помехой на пути развития международной коммерции. Идеи Бастиа нашли сочувствие у публики, а сам он стал депутатом французского парламента. Аналогичным способом выдвинулся его соотечественник и коллега Фредерик Пасси, впоследствии — один из первых лауреатов Нобелевской премии мира. Пасси был поражен тем равнодушием, с которым французское общество относилось к сведениям о больших потерях в ходе Крымской войны, в то время как вести о разрушениях из-за наводнения на Луаре повергли публику в шок. Простые подсчеты показали экономисту, что ущерб от военных действий значительно выше, чем от любого паводка. Пасси начал утверждать, что войны несут "огромные финансовые неудобства, гибель собственности и торговли, угрозу жизни и свободе индивидуума". Он был услышан многими, в том числе крупными бизнесменами. По крайней мере, когда в 1867 году Пасси организовал Международную и постоянную лигу мира, возглавил ее крупный эльзасский промышленник Жан Дольфюс — он был весьма заинтересован в вечном мире, ведь его текстильные предприятия находились на границе с Пруссией. Если религиозные пацифисты стремились к тому, чтобы людям не позволяла браться за оружие их совесть, то Пасси и его сторонники надеялись сделать войну невозможной с помощью международного права, а споры между государствами решать через независимый арбитраж. Хотя такой подход был более рациональным, столкновения с действительностью он тоже не выдержал. Франция проиграла начавшуюся в 1870 году франко-прусскую войну. Лига мира перестала существовать — теперь французы мечтали не столько о вечном мире, сколько о возвращении Эльзаса и Лотарингии, отошедших немцам. Пасси лишился спонсора, ведь Дольфюс, оставшийся в Эльзасе, превратился из французского фабриканта в немецкого промышленника. Впрочем, несмотря на это, в 1881 году Пасси стал депутатом парламента. На склоне лет он позволял себе писать письма европейским монархам, устраивал конференции парламентариев из разных государств и получал неплохие гонорары за лекции в престижных университетах.
       Благодаря активной пропагандистской деятельности Пасси и его многочисленных сподвижников из разных стран мира к концу XIX века пацифизм стал настолько популярным, что депутатов-пацифистов в парламентах Европы стало почти так же много, как в наши дни депутатов-экологов. Спонсоры у движения также появились весьма серьезные. Достаточно вспомнить Альфреда Нобеля, разбогатевшего на производстве динамита, и стального короля Эндрю Карнеги, заработавшего на поставках армии Севера во время гражданской войны в США.
       Особого успеха карьерные пацифисты достигли во Франции, где накануне первой мировой войны редкое правительство обходилось без их присутствия. И все же избежать войны не удалось. Уже после ее начала Лев Троцкий иронизировал по поводу довоенного парламентского пацифизма французов: "Мелкий буржуа посылал в парламент радикала, который обещал ему охранять мир... Радикальный депутат из провинциальных адвокатов приезжал в Париж не только с самыми лучшими пацифистскими намерениями, но и без твердого представления о том, где находится Персидский залив и кому и зачем нужна Багдадская железная дорога. Парламентское большинство, т. е. совокупность таких радикально-'пацифистских' депутатов, выдвигало из своей среды радикальное министерство, которое немедленно же оказывалось опутано по рукам и по ногам всеми ранее заключенными дипломатическими и военными обязательствами и финансовыми интересами французской биржи в России, Африке и Азии. Не переставая источать из себя пацифистские фразы, министерство и парламент продолжали автоматически вести мировую политику, которая вовлекла Францию в войну". Так убежденные пацифисты приняли участие в развязывании мировой войны и, разумеется, приложили максимум усилий, чтобы выйти из нее победителями. Если же карьерный пацифист пытался отказаться от роли политического статиста в ходе подготовки войны, под угрозой оказывалась не только его карьера, но и жизнь. 31 июля 1914 года был застрелен лидер французских социалистов Жан Жорес, выступавший за сохранение мира любой ценой. Примечательно, что его убийца — националист Рауль Вилен — сумел уклониться от всеобщей мобилизации: всю войну он тихо просидел в тюрьме, а в 1919 году был оправдан, поскольку убийство пацифиста было признано патриотическим актом. Зато закончилась война истинным триумфом пацифизма, ведь президент США Томас Вудро Вильсон присоединился к антигерманской коалиции, дабы обеспечить демократии победу в "войне, которая положит конец всем войнам".
       
Если XIX век породил тип пацифиста-карьериста, то ХХ век принес с собой новый тип пацифиста-уклониста, главной целью которого был не рай после смерти и не признание заслуг при жизни, а избавление от риска быть убитым на поле боя. Если раньше войну вели относительно небольшие армии, состоявшие в основном из солдат-крестьян и офицеров-дворян, то с введением в европейских странах всеобщей воинской повинности в армию стали попадать представители свободных профессий, которые в отличие от дворян не считали службу своей почетной привилегией и в отличие от крестьян умели мыслить критически. На фронтах первой мировой оказались тысячи художников, поэтов, писателей, адвокатов, которые не могли полюбить войну, но могли ярко живописать ее ужасы. Так зародился дух отвращения ко всему военному, который до сих пор живет в сердцах многих европейцев.
       Чем дольше шла первая мировая война, тем больше становилось тех, кто был готов ухватиться за любую теорию, лишь бы она оправдывала их нежелание оказаться в окопах. В России пацифизм этого типа привел к триумфу большевиков, обещавших "мир без аннексий и контрибуций", а позже проведших тотальную мобилизацию в ходе гражданской войны.
       После войны таких пацифистов оставалось довольно много, что нашло отражение в многочисленных антивоенных произведениях 1920-1930 годов вроде "На Западном фронте без перемен" Ремарка. К тому же периоду относятся первые успехи Ганди, который, используя тактику гражданского неповиновения, точно знал, что англичане, уставшие от крови мировой войны, не станут применять силу против него и его сподвижников. Ганди стал кумиром многих европейцев, увидевших в его действиях долгожданный "свет с Востока", который поможет в будущем навсегда отказаться от войн. Общий стиль мышления европейских пацифистов тех лет описал профессор физики Фримен Дайсон, который в конце 1930-х еще учился в английской школе: "В 1937 году мы ясно видели, что приближается вторая кровавая бойня. Мы вычислили, что с вероятностью десять к одному погибнем через пять лет. К этому времени мы уже были неистовыми пацифистами. Нам рисовались грандиозные картины спасения Европы ненасильственными методами. Солдаты, марширующие от страны к стране, не встречая сопротивления, наталкиваясь лишь на угрюмое несотрудничание. Лидеры несопротивленцев, падающие под пулями, и другие, немедленно и бесстрашно встающие на их место... Солдаты противника, обращенные в веру непротивления, возвращающиеся по домам и применяющие к своим правительствам тактику, которой мы их научили. Финальная неспособность Гитлера противостоять отказу своих солдат ненавидеть их врагов. Слом военной машины повсюду, ведущий к эре всемирного покоя и благоденствия... В конце концов, Ганди 30 лет боролся за то, чтобы сделать эти видения реальными для Индии, и преуспел".
       Однако действительность, как всегда, оказалась пацифистам не по зубам. Отошел от пацифизма и Дайсон, которого возмутили действия коллаборационистов во Франции: "Многие французы, поддерживавшие Петэна, были убежденными пацифистами, разделявшими мою веру в непротивление злу насилием... Пацифизм как моральная сила утратил авторитет после того, как к нему присоединился Лаваль". Отрешившись от пацифистских мечтаний, будущий профессор стал аналитиком Королевских воздушных сил и занялся статистической обработкой данных о результатах бомбардировок немецких городов: "Немцы убивали одного человека на каждую тонну бомб, сброшенных на Англию. Чтобы убить одного немца, мы были вынуждены сбрасывать в среднем три тонны". Подобным образом сложилась жизнь и многих других убежденных пацифистов, которым пришлось делать выбор, на чью сторону встать. Словом, во второй мировой пацифисты тоже активно участвовали.
       Не пощадила судьба и главного кумира непротивленцев — Махатму Ганди. Пока борьба шла против относительно гуманных британских колонизаторов, ненасильственные меры приносили успех. Но как только освобождаемые индийцы принялись резать друг друга по религиозному признаку, идеалы ненасилия отошли на второй план. Сам Махатма был убит 30 января 1948 года индийским националистом. Индия и Пакистан с тех пор, как известно, неоднократно воевали.
       Впрочем, уклонистский пацифизм еще не раз давал о себе знать. В 1960-1970-е годы Америку сотрясало мощное антивоенное движение, участники которого требовали прекратить затянувшуюся войну во Вьетнаме. Главными действующими лицами в нем были студенты, не желавшие служить в армии, а одним из виднейших лидеров — уклонист со стажем Дэвид Деллинджер (во время второй мировой войны он отказался от призыва, за что и отсидел два года в тюрьме). В конце концов американские войска покинули Вьетнам, но было ли это заслугой пацифистов, сказать сложно. Ведь кроме них на американскую армию воздействовали еще и вьетконговцы, которые пацифистами не были. Так что можно сказать, что американские пацифисты все же поучаствовали в войне на стороне товарища Хо Ши Мина.
       
ХХ век увидел также рождение пацифизма особого рода — дипломатического пацифизма великих держав, призванного укрепить их позиции на мировой арене. Первым в роли пацифиста такого рода выступил российский император Николай II.
       В конце XIX века шел стремительный рост вооружений и военной промышленности. Активнее всех вооружалась Германия, которая не только граничила с Россией, но и находилась на ножах с Францией, с которой у России был союзный договор. Перед Россией возникла перспектива войны с противником, обладавшим значительно большим военным потенциалом. Первым забил тревогу военный министр Дмитрий Милютин, представивший государю петербургского юриста профессора Федора Мартенса, либерала и пацифиста. Хотя император не жаловал ни либералов, ни профессоров, миротворческие идеи Мартенса оказались созвучными интересам державы.
       В 1899 году в Нидерландах по инициативе российского императора открылась Гаагская мирная конференция, где с подачи Мартенса, входившего в состав российской делегации, обсуждались вопросы сокращения вооружений и гуманизации правил ведения войны. Хотя взаимного сокращения военных бюджетов, что было главной целью российской дипломатии, достичь не удалось, были приняты важные решения о запрещении метания снарядов с воздушных шаров, использования "удушающих или вредоносных газов", пуль "дум-дум" и т. п. Вместе с тем конференция имела большой пропагандистский эффект, и даже Эндрю Карнеги, тронутый красноречием Мартенса, пожертвовал миллионы на возведение Дворца мира в Гааге.
       Хотя в ходе первой мировой войны "вредоносные газы" и авиация применялись всеми воюющими сторонами, сама идея великодержавного пацифизма оказалась весьма живучей. По крайней мере, советское руководство возвращалось к ней не единожды. Так, с конца 1940-х годов при поддержке СССР по всему миру стали создаваться организации, призывавшие к борьбе за мир. Между тем советский пацифизм в те годы имел ту же природу, что и пацифизм времен Николая II, поскольку превосходство США в области атомного оружия, флота и стратегической авиации было очевидным.
       Первой пробой сил стал Всемирный конгресс интеллектуалов за мир, состоявшийся в 1948 году в Варшаве. А в 1949 году СССР с трибуны ООН предложил заключить Пакт мира между державами--членами Совета Безопасности, который обязал бы их отказаться от использования силы и угрозы силой при решении международных споров. Желая обеспечить поддержку пакту, СССР в августе того же года способствовал созданию Всемирного совета мира, в который вошло немало просоветски настроенных "интеллектуалов за мир". Хотя пакт был отклонен, двумя годами позже Всемирный совет мира обращался к мировым державам с обращением, больше всего напоминавшим ультиматум. В нем говорилось, что отказ какой-либо страны от подписания пакта будет рассматриваться как свидетельство агрессивных замыслов ее правительства. С похожим обращением выступил и Конгресс народов в защиту мира, проходивший в Вене в 1952 году.
       Не привела к каким-либо результатам и следующая кампания борцов за мир, начатая в 1955 году против создания вооруженных сил в ФРГ.
       Тем не менее всякий раз, когда НАТО выходило на новый "виток гонки вооружений", а СССР не поспевал с "асимметричным ответом", просоветские пацифисты выходили на демонстрации, принимали обращения, устраивали сборы подписей и т. п. Связь их с СССР порой оказывалось невозможно скрыть. Так, Ромеш Чандра, долгие годы возглавлявший Всемирный совет мира, не давал усомниться в том, кому он служит, награждая Брежнева золотой медалью Мира имени Жолио-Кюри и принимая в ответ "высокие правительственные награды". Бывали и крупные скандалы. Например, в октябре 1981 года лидер датских борцов за мир Арне Петерсон был арестован по обвинению в получении советских денег, а сотрудничавший с ним секретарь советского посольства выдворен из страны. В скандалах этих, в сущности, не было ничего удивительного, ведь пацифисты и на сей раз участвовали в войне — теперь уже в холодной.
       С началом перестройки просоветский пацифизм начал сходить на нет. Однако своей главной задачи — поставить общественное мнение Запада на службу советской внешней политике — он так и не добился. И причиной тому, как и в других случаях, была война, поскольку никакая пропаганда не могла заставить граждан на Западе верить в миролюбие страны, оккупировавшей Афганистан.
       Сегодня пацифизм, как всегда, в почете. Поскольку все виды пацифизма, возникшие в прошлом, продолжают существовать, современный пацифист может рассчитывать на гранты со стороны религиозных организаций, делать парламентскую карьеру, получать помощь от заинтересованных иностранных правительств или просто уклониться от службы в "горячей точке", указав на свои убеждения. Но стоит приблизиться настоящей войне, как пацифизм быстро теряет свои с трудом завоеванные позиции.