выставка современное искусство
В галерее Гари Татинцяна открылась выставка "Искусство шахмат", собравшая рекордное для Москвы количество международных звезд современного искусства, таких как Дэмиен Хирст, братья Чэпмены, Маурицио Каттелан, Пол Маккарти, Барбара Крюгер и другие. Все десять участников проекта создали свои версии набора шахматных фигур. Понять, в какие игры на самом деле играли художники, пыталась ИРИНА Ъ-КУЛИК.
Карты и шахматы с их жестким набором правил и строго выстроенной иерархией персонажей и их функций считались идеальными моделями мира еще задолго до Льюиса Кэрролла, превратившего эти старинные игры в своего рода прототипы виртуальной реальности. Искусство ХХ века также было к ним неравнодушно. Карточные колоды, например, не раз обыгрывались российскими современными художниками. В 1995 году несколько художников круга концептуализма представили свои версии гадальных карт Таро, подменяя Императора, Папессу, Шута и Повешенного то Гитлером, то Буратино, то Элвисом Пресли, то вообще черным квадратом. А еще раньше свою версию игральных колод разрабатывал соц-артист Ростислав Лебедев, предлагавший сыграть, скажем, в дурака главными советскими ценностями типа икры, колбасы, водки, Высоцкого и Аллы Пугачевой.
Шахматы, конечно, игра куда более интеллектуальная. Говоря о шахматах и современном искусстве, обязательно подобает вспомнить дадаиста Марселя Дюшана и сослаться на знаменитую выставку "Образ шахмат", состоявшуюся в середине 1940-х годов в Нью-Йорке; помимо Дюшана свое видение шахмат там представляли Ман Рэй, Макс Эрнст и Александр Калдер. Историческая выставка, судя по всему, и стала источником вдохновения для британских кураторов, в 2001 году предложивших создать свои шахматные сеты современным арт-знаменитостям; их работы и показывают в Москве.
Наибольшее внимание публики на московской выставке привлек проект Маурицио Каттелана. Итальянец, прославившийся гиперреалистическими скульптурами молящегося Гитлера и побиваемого метеоритом папы римского, и здесь не изменил себе и вывел на шахматную доску армии сил зла и сил добра, укомплектованные разными "культурными героями". За черных играют Франкенштейн, Дракула, Гитлер, Сталин, Распутин, Нерон и Донателла Версаче. За белых — Супермен, мать Тереза, Ганди, далай-лама, Мартин Лютер Кинг, Че Гевара и Софи Лорен. Впрочем, остальные художники не так категоричны и не приравнивают белое и черное к добру и злу.
Разве что в шахматах американца Мэттью Ронэя, сделанных в виде набора бутафорской еды, кремовым пирожным, символизирующим короля и королеву белых, противостоят два косяка с травкой у черных — впрочем, еще неизвестно, что является большим злом для здоровья. Братья Чэпмены понимают белое и черное куда буквальнее. Они выводят на поле две армии своих постоянных героев — детишек-мутантов с пенисами вместо носов и вагинами вместо ртов, наделенных европеоидными или негроидными чертами. Бразильский художник Тунга сделал черных и белых еще более равнозначными и взаимозаменимыми. Его шахматы, озаглавленные "Око за око", укомплектованы двумя наборами зубов, которых у человека столько же, сколько фигур у каждого из игроков, 32.
Но вообще-то сам принцип бинарного мышления, судя по всему, совершенно неинтересен современным художникам, которые даже в создании шахматного сета отказываются видеть повод для выстраивания оппозиций. Не считать же таковой, скажем, противостояние комнаты и кухни — как в шахматах британской художницы Рэйчел Уайтрид, заполнившей доску предметами из наборов детской мебели: шкаф против плиты, гладильная доска против радиолы, кресло против ведра. Даже клеточки у нее не черно-белые, а сделанные из лоскутов разноцветного линолеума и ковролина.
Тема всяческого домашнего скарба и сора почему-то оказалась актуальной для шахматной выставки. Том Фридман, например, расставил по доске всевозможный сор: пустые пивные банки, обломки детских игрушек и какие-то совсем уж безвидные и безымянные мусорины, которые не угодили в помойку то ли по лени, то ли из-за того, что все эти ничтожности представляют для хозяина неприбранного холостяцкого дома особую сентиментальную ценность. А знаменитый Пол Маккарти, прославившийся брутальными перформансами с использованием майонеза и кетчупа, выставляет на шахматную доску реальные предметы, обнаруженные им на собственной кухне: бутылки кетчупа, пластмассовые игрушки и окаменевшие сладости. И хотя расставлены они в строгом порядке, понятно, что подходят они не столько для вдумчивой партии, сколько для шумной и пачкотной потасовки, разве что кремового торта для кидания в физиономию не хватает.
С этими намеренно мусорными шахматами контрастируют два весьма изысканных и стерильных сета. Самый знаменитый британский художник современности Дэмиен Хирст продолжил в шахматах давно занимающую его "аптечную" тему и расставил на доске изысканного дизайна пузырьки, коробочки и склянки для порошков и пилюль. Так что каждый ход в этой игре может оказаться в буквальном смысле борьбой за жизнь и здоровье. Самый необычный подход к игре продемонстрировала американка Барбара Крюгер. Она воспользовалась эскизами баухаузовских шахмат 1924 года. Смысл ее игры в том, что при каждом прикосновении ее фигуры говорят, а их реплики каждый раз складываются в новый разговор.
В общем, почти все художники создали шахматы, которыми невозможно играть, следуя спортивным правилам. Ведь строгая иерархия фигур, заданность их способа перемещения по доске, жесткая оппозиция белых и черных — это именно то весьма традиционное мышление, которое и пытается преодолеть современное искусство.