Выступлением на Гран-при IBU в Ханты-Мансийске завершила сезон двукратная олимпийская чемпионка по биатлону СВЕТЛАНА ИШМУРАТОВА. В интервью корреспонденту Ъ ВАЛЕРИИ Ъ-МИРОНОВОЙ героиня Олимпиады в Турине рассказала о своем непростом пути к этим победам, о том, при каких условиях она останется в большом спорте, и о том, о чем она хочет поговорить с президентом России.
— Какой момент минувшего олимпийского сезона чаще всего вспоминаете?
— Период реабилитации после гриппа, который в январе положил чуть не всю команду. Всего за 20 дней до Олимпиады я была словно мертвая и не испытывала ничего, кроме панического страха не успеть подготовиться к первой 15-километровой индивидуальной гонке.
— Неужто вы, давно привыкшая носить титул вечно второй, рассчитывали в Турине на чудо?
— Действительно, выступая за сборную с 1996 года, свою первую личную победу я одержала только спустя девять лет — на третьем этапе Кубка мира 2005 года. Но мой внутренний голос подсказывал, что мы обязательно выиграем в Турине эстафету. А вот индивидуальная победа и впрямь представлялась нереальной. Впрочем, не зря, наверное, мой личный тренер Виталий Фатьянов, который возглавлял женскую сборную в период с 1995 по 1998 год и по планам которого я работала начиная с августа прошлого года, с самого начала нашего с ним сотрудничества настраивал меня на олимпийскую медаль. Он даже с губернатором Новосибирской области Виктором Толоконским поспорил, что я ее обязательно завоюю. Если не золотую, так уж серебряную точно. А тот, между прочим, не верил. А сейчас Виталий Николаевич меня уверяет, что если бы не победа в самой первой олимпийской гонке и обрушившаяся на меня затем популярность со всеми отвлекающими моментами, я могла бы выиграть и спринт, и пасьют.
— На Олимпиаде вы производили впечатление мягкого и ранимого человека. Что-то в вас поменялось с тех пор?
— Ничего. Я всегда старалась избегать общения с журналистами, а сейчас, когда это неизбежно, выработала набор шаблонных фраз. Я не хочу, чтобы кто-то беспардонно лез в мой внутренний мир. Ведь я осталась такой же ранимой, хотя и пытаюсь это скрыть. Немного поувереннее я стала лишь благодаря поддержке нескольких людей, главным образом из числа руководителей Новосибирска, за который выступаю вот уже второй год. Они, взяв меня два года назад на финансирование из Челябинска, когда в свои 32 года по меркам спорта я считалась уже малоперспективной, стояли за меня горой и психологически помогли выйти на необходимый для победы на Олимпиаде уровень. Ведь если физическая подготовка у меня была, то моральной поддержки в какой-то момент не было никакой.
— Почему за полгода до Олимпиады вы решили тренироваться индивидуально?
— Мы с главным тренером сборной Валерием Польховским привыкли общаться, скажем так, на расстоянии вытянутой руки. Я в спорте уже 24 года, окончила институт, магистратуру и теоретически могу обосновать то, что мне нужно. Ведь никто лучше не знает свой организм, чем сам спортсмен. В августе, вернувшись из Болгарии с горного сбора, я никак не могла сбить температуру 37,2°. Просила отпустить меня на Алтай в Белокуриху — была там уже дважды и знала, как благотворно на меня влияет тамошний климат. Но наткнулась на обычную в таких случаях фразу главного: "Я сказал 'нет' и все". Побежала жаловаться Фатьянову. Сказала: "Или вы меня будете готовить к Олимпиаде, или брошу биатлон совсем". Он убедил Польховского, я в Белокуриху поехала, быстро пришла в себя и присоединилась в Австрии к команде.
— А вот Сергею Чепикову в аналогичных случаях всегда идут навстречу...
— В мужской команде другие отношения между спортсменами и тренерами. Если бы я не ушла на индивидуальную подготовку, то не стала бы двукратной олимпийской чемпионкой. Повторилась бы ситуация, как в Солт-Лейк-Сити, когда я вроде бы была готова, но ничего полезного не сумела сотворить. Общекомандный тренировочный процесс, где на первый план выходят громадные объемы, мне не подходит. Мне нужно было работать над скоростными качествами и стрельбой. Когда Фатьянов писал план, я могла задавать вопросы и рассчитывать на аргументированный ответ, а не на "я сказал" и "так надо". Не умею работать, не понимая, чего от меня хотят. А ведь и раньше чуяла, что вроде бы на что-то хорошее способна, а выплеснуться не могла. У спортсмена высокого класса однажды на первый план выступают вроде бы незначительные, но такие на самом деле важные вопросы психологии. Маленький нюанс может человека либо убить, либо помочь ему невероятным образом раскрыться. С 2000 года Фатьянов возглавляет новосибирский филиал "Газкомплектимпэкс" ОАО "Газпром" и не сразу дал мне ответ, когда я попросила его о помощи. Но газпромовские начальники его порыв одобрили. Не видя меня четыре года, Виталий Николаевич на первой же тренировке сказал, что по всем движениям, по силовой работе, по работе на стрельбище я, по его мнению, нахожусь в великолепной форме. И таким образом не за неделю, а за полгода до Олимпиады начал меня настраивать на победу, вырабатывая тот самый пресловутый психологический фактор.
— Закончился сезон. Что дальше?
— Фатьянов стал для меня как отец родной. И, недавно потеряв родного сына, не устает повторять, что желает мне семейного счастья и детей побольше. Однако если я решу все-таки остаться в спорте, то снова уйду на самоподготовку. Впрочем, посмотрю, какие произойдут перемены в тренерских кадрах. А они обязательно произойдут, как это бывает обычно после каждой Олимпиады.
— Не исключено, что на грядущей осенью отчетно-выборной конференции Союза биатлонистов России сменится и его руководство, в том числе и президент Александр Тихонов. Как вы относитесь к тенденции, что к руководству спортивными федерациями приходят люди, далекие от спорта, зато близкие к политике и деньгам?
— Как ни крути, а личностей масштаба Тихонова в российском биатлоне нет. Что же касается тенденции, то если, допустим, Фатьянов вливает в федерацию миллион и говорит при этом, что дает эти деньги с условием, что Ишмуратова будет главным тренером, это категорически неправильно. Но если руководителем станет, к примеру, политик, то вторым человеком в федерации должен непременно быть до мозга костей профессионал, которому он должен безгранично доверять. Что же касается Александра Тихонова, то я бы хотела только одного — чтобы он быстрее вернулся домой, в Россию.
— Вам известно, кто и что делает для этого?
— В данном случае неважно, что делают другие. Главное, что в его возвращение верю я и, надеюсь, все спортсмены нашей команды. Нам лучше других известно, как сильно он хочет домой. При том авторитете, который Тихонов имеет за рубежом, он уже давно мог стать гражданином какой-нибудь иной страны. Но он неизменно повторяет: "Я до мозга костей россиянин и все равно в Россию когда-нибудь вернусь". Я надеюсь, что мне удастся в ближайшее время поднять этот вопрос в личной беседе с президентом России Владимиром Путиным и попросить его, чтобы Тихонову разрешили вернуться. Ведь Тихонов отдал российскому спорту всего себя и по-прежнему, как первый вице-президент Международного союза биатлонистов, горой стоит за российскую команду. Если бы не поддержка Тихонова, я бы никогда не стала олимпийской чемпионкой.