Игра с лету
Джоди Фостер переживает "Иллюзию полета"
"Сейчас ты заснешь, а когда проснешься, мы уже будем в другом месте",— шепчет шестилетней дочке авиаконструктор Кайл (Джоди Фостер), летящая ночным рейсом из Берлина в Нью-Йорк. "И папа тоже?" — уткнувшись носом в пластик иллюминатора, спрашивает девочка. "И папа тоже",— кивает мать, глядя, как гроб с телом ее погибшего неделю назад мужа подвозят к "Боингу". В самолете участвовавшая в разработке двигателей Кайл могла бы ориентироваться даже вслепую — и знание о подсобках и багажном отсеке приносят пользу инженеру уже через пару часов, когда, проснувшись, вместо своего ребенка она видит только пустое соседнее кресло.
На остроносую конструкторшу, носящуюся по салонам с дочкиным плюшевым мишкой в руке, стюардессы поначалу глядят сочувственно. Но девочка не находится ни после обыска туалетов, ни после объявления по громкой связи. Вдова требует проверить в служебных помещениях каждый сантиметр, и жалость в глазах капитана сменяется непреклонностью. Самолетный секьюрити советует мамаше охолонуться и прекратить ломать комедию: в списках зарегистрированных пассажиров никакого ее ребенка вообще не значится, шестилетней девочки с Кайл ни один из пассажиров не видел, и, кстати, как давно вы принимаете снотворное?
Ощущение паранойи, постепенно сгущающейся, как сумерки в шуршащем газетами салоне лайнера,— самое яркое впечатление от "Иллюзии полета" Роберта Швентке. Разыграть сумасшествие crescendo — коронный трюк Джоди Фостер еще со времен незабвенной Клариссы Старлинг. Случай изобразить мамашу на грани нервного срыва актрисе представился сравнительно недавно в "Комнате страха" Дэвида Финчера. Печальное отличие Швентке от Финчера состоит даже не в невнимательности к деталям, внушающим зрителю, что еще секунда — и на экране произойдет что-то воистину ужасное, а в отсутствии у немца терпения и последовательности.
Начав "Иллюзию полета" как рассказ о прогрессирующем безумии, дав зловеще попадать берлинским снежинкам на пальто бледной Фостер и позволив ей довести себя и экипаж "Боинга" до качественной истерики, Швентке вдруг начинает играть в совсем другую игру и превращает клаустрофобический триллер в историю о воздушных террористах. Шов между двумя половинами фильма кажется зашитым канатом, узнать в укладывающей врукопашную дюжих мужиков героине Фостер забитую мышь, недавно способную лишь на страдальческие гримасы, невозможно. Однако, если пренебречь убедительностью и сюжетными нестыковками, в "Иллюзии полета" обнаруживаются другие небезынтересные вещи.
Итоговую вину за чудом не случившуюся на борту самолета катастрофу Роберт Швентке перекладывает с очевидно не вполне здоровой головы Кайл не на террористов или по-овечьи покорный экипаж, а на равнодушных пассажиров. От пассивности люди, в ответ на отчаяние героини Фостер только прибавившие в наушниках звук, отступили только однажды, когда в преступном сговоре с похитителями ее дочери Кайл обвинила араба. Под конец в "Иллюзии полета" проступают черты уж совсем неожиданного жанра — социальной драмы. Самые совестливые из выживших благодаря инженеру пассажиров даже решаются извиниться перед Кайл за свое поведение. Благодарности конструкторша, только что вытащившая своего ребенка из горящего самолета, выслушивает с непроницаемым лицом. И, глядя на 45-летнюю Фостер, понимаешь, что невозмутимость как реакцию на мировое зло обладательница двух "Оскаров" со времен "Молчания ягнят" тренировала в себе не зря.