Моя дочь Варя очень любит снег. Не просто потому, что снега не было целое лето, а действительно любит. Возможны разные толкования этой любви. Например, снег белый. По снегу можно кататься на санках (Варя умеет) или на лыжах (Варя не умеет). В снегу можно валяться (и, если валяние осуществляется за городом, никто не скажет, что грязно). В снегу можно ходить по колено (и никто не скажет, что нельзя). Наконец, снег похож на пломбир. Если смешать снег с соком или с сахаром, получится самое настоящее мороженое, в отличие от того ненастоящего, которое получается летом в результате смешивания сока с песком. Все эти объяснения Вариной любви к снегу я слышал от девочки в разное время и при разных обстоятельствах.
Может быть, главного объяснения Варя никогда и не приводила. Но она точно любит снег. Случалось, что, отправляясь вечером со двора домой, Варя гладила рукой снег и просила его не таять до завтрашнего утра.
Беда только в том, что каждый год накануне выпадения снега Варя заболевает. Снег тут ни при чем. Просто погода меняется, становится холодно, прежде чем выпадает снег, и девочка, не успев привыкнуть к обязательному ношению шарфа, шапки и рукавиц после лета, когда даже и трусы носить не обязательно, простужается.
А я всегда вижу, что Варя простудилась, за день до того, как у Вари поднимается температура, и всякий раз не верю своим глазам, хотя мог бы, наверное, каждый год предсказывать первый снегопад и первую Варину осеннюю простуду.
На этот раз я уезжал в командировку в Тамбов. Я уже стоял в дверях с сумкой на плече, когда Варя подбежала обнять меня. Девочка совершенно нормально себя чувствовала. В руках у нее был очередной какой-то динозавр и только что выполненный акварелью портрет Тонколапого Льва.
— Посмотри, папа, какого я нарисовала Тонколапого Льва,— сказала Варя.
— А почему ты грустная?
— А ты куда едешь? На работу?
— В командировку. На два дня. Дай я тебя поцелую.
Мне кажется, у психологов должен быть какой-то термин для описания того самообмана, к которому я прибег, чтоб объяснить себе, почему у дочери печальные глаза. На самом деле я сначала заметил, что глаза печальные, потом сообщил дочке про командировку, а потом убедил себя, будто девочка грустит оттого, что я уезжаю. На самом деле у детей бывает особая такая печаль в глазах, являющаяся первым симптомом начинающейся болезни.
Я добрался до Тамбова, позвонил домой и узнал, что через несколько часов после моего отъезда Варя заболела. И одновременно выпал снег. Жена рассказывала, что Варя, ужасно кашляя, смотрела в окно и говорила:
— Как жалко. Снег выпал, а я тут лежу болею. На санках нельзя, на лыжах нельзя. Даже Стичу нельзя показать снег, а он ведь, глупенький, никогда не видел снега.
Стич, кто не помнит, это любимый Варин плюшевый дракон. Стич смешной и глупый. Он глупый потому, что никогда не ел изюма и рыбы, от которых невероятно умнеет всякое живое существо. И даже если Стич ест рыбу, то рыба, как на зло, оказывается с малым содержанием фосфора и не прибавляет Стичу ума. Вы спросите, куда исчезает из рыбы фосфор? Фосфор из рыбы удаляет Варя, нарочно, чтоб Стич не поумнел, потому что, если Стич поумнеет, его не за что будет любить.
— Почему нельзя показать Стичу снег? — спросила девочку моя жена.— Вот же Стич, валяется на тумбочке. Возьми его и покажи ему снег из окна.
— Нет,— Варя печально вздохнула и закашлялась.— Стич без папы не живой.
Весь следующий день у Вари была температура. И всю следующую ночь была температура и кашель. А наутро приехал я. Варя кашляла поминутно. Едва умывшись с дороги, я схватил Стича и пошел к дочке в спальню. Варя уже проснулась, но температура была выше тридцати восьми. Варя часто дышала, постоянно кашляла, и ей трудно было поднять голову от подушки.
— Привет, Варька,— сказал я голосом Стича.— Ты что заболела?
— Стич,— Варя закашлялась.— Давай...— Варя закашлялась снова.
Несмотря на то что в рационе плюшевого дракона явно не хватает изюма и рыбы, Стич немедленно сообразил, что надо делать. Смешно загребая лапами, Стич побежал на кухню и приволок с кухни аптечный ящик. Варя улыбалась, глядя, как Стич волочет ящик, а когда дракон принялся ящик открывать, Варя засмеялась. Но, правда, сразу же и закашлялась от смеха.
Стич достал из ящика жаропонижающую таблетку. Смешно загребая лапами, помчался на кухню и принес Варе стакан теплого сока. Скормил Варе таблетку и споил сок, половину стакана, разумеется, пролив на себя. Варя смеялась и кашляла.
В последующие двадцать минут, пока таблетка растворялась у Вари в животе, Стич произвел следующие действия:
1. Поцеловал девочку плюшевым носом в живот, довольно щекотно.
2. Связал узлом собственные усы и хвост, споткнулся об эту конструкцию и комически упал с дивана.
3. Завязал глаза бумажной салфеткой и комически врезался в подушку.
4. Нашел под кроватью кусочек нитки, смотал в клубочек и принялся жонглировать, подбрасывая клубочек усами, лапами и хвостом.
5. Посадил Варю на горшок и комически нюхал какашки.
6. Не узнал своего лучшего друга резинового крокодильчика и устроил с крокодильчиком комическую потасовку, в результате которой крокодильчик чуть было не откусил дракону ус.
7. Отправился в путешествие у Вари под одеялом и безнадежно там заблудился.
8. Поминутно спрашивал, не перестала ли Варя уже болеть.
После всех этих кунштюков Варя действительно перестала болеть. С медицинской точки зрения это было, конечно, временное облегчение, вызванное жаропонижающей таблеткой. Но Стич со свойственной ему заносчивостью улучшение Вариного состояния целиком и полностью отнес на счет своих комических талантов. О талантах своих Стич не переставая трещал, переодевая девочку из пижамы в колготки и свитер.
— Сейчас, Стич,— произнесла Варя торжественным шепотом, когда закончены были умывание и одевание.— Я покажу тебе снег. Ты ведь никогда не видел снега. Ты удивишься.
Варя схватила Стича в охапку. Я не успел предупредить разочарования. Девочка торжественно поднесла дракона к окну и торжественно объявила ему:
— Смотри, Стич, это белое на всей земле, это снег.
Снег к тому времени успел растаять.