В прокат выходит странный фильм Ари Астера «Все страхи Бо». Апостол и звезда постхоррора предлагает испугаться и посмеяться над всеми страхами человеческой жизни, абсурдной и беспечной. Сыгранный Хоакином Фениксом главный герой фильма совершает безумную одиссею, чтобы добраться на похороны матери, а зритель следует за ним, постепенно теряя рассудок и терпение.
Фото: Вольга
Фото: Вольга
Бо Вассерманн увидел свет под истошный материнский крик: «Зачем вы его бьете!» — врач шлепал младенца по попе, пока тот не закричал. Мона Вассерманн сделала все, чтобы оградить сына от будущих опасностей. Она была по-настоящему любящей мамой. Но Бо уже давно не младенец. Он — седой, лысеющий мужчина (Хоакин Феникс) на приеме у психотерапевта. Рассказывает о своих снах, чувствах и страхах — например, не будет ли рака желудка, если проглотить немного ополаскивателя для рта. Терапевт пытается успокоить, но не очень-то справляется, ведь Бо боится буквально всего на свете. Боится возвращаться в свою квартиру 303 и выходить из нее, боится пробираться к дому по своему кварталу, пока за ним гонятся озверевшие бродяги, боится потерять ключи, боится не запить случайно выписанные таблетки или открыть дверь не тому человеку. А еще страшно, когда мама звонит. Раз в год у них обязательные встречи в день смерти отца, которого Бо никогда не видел. Обижать маму нельзя.
Впрочем, может, его страхи не так и беспочвенны? Ведь райончик неспокойный, по улице бродит голый псих-убийца с ножом, о котором пишут в газетах, и в здании, где он арендует жалкую квартиру, завелся паук-отшельник, чьи укусы вызывают некротические язвы. Реальность так же чудна, как мировосприятие Бо. Наверно, не зря Ари Астер начинает свою картину сценой родов; обычно таинство рождения в анекдот превращают совсем уж отвязные хохмачи — как это делал «Монти Пайтон» в «Смысле жизни». Что может быть сюрреалистичнее, чем сама жизнь в бесконечной тьме ледяного космоса?
Если бы не липкое ощущение страха — Астер заставляет зрителя разделить это чувство с главным героем,— «Все страхи Бо», по крайней мере в первой и лучшей его половине, можно было бы счесть комедией. Бо Вассерманн идет на мамины похороны, но зритель воспринимает эту коллизию как желанное освобождение. И скорее смеяться хочется, чем плакать. Мало того что невротизированный герой в неизлечимой тревоге существует в формате вечного слэпстика (ему нужно выстоять перед своими кошмарами, как Бастер Китон бодался с ветром или Чарли Чаплин с конвейером), сами его страхи и обсессии (они, конечно, родом из детства, как и всякий ужас) произрастают из гротескных допущений. Например, когда-то в детстве мама убедила сына, что причиной ранней папиной смерти стало именно зачатие Бо: хронически больное сердце мужа не выдержало оргазма (завязка, достойная пера автора «Тристрама Шенди»). И теперь Бо как огня боится секса. В его прикроватной тумбочке пылится фотография мечты — поляроид девочки Элейн, в которую он ребенком влюбился в круизе и которой так никогда и не позвонил после. Бо — девственник, но абсурд на то и абсурд, что Астер не решается затронуть тему мастурбации. Одна мысль о том, что оргазм в принципе никак не связан с соитием, порушила бы к чертям грандиозное здание фильма, которое автор возводит на протяжении трех часов.
Фото: Вольга
Фото: Вольга
Фото: Вольга
Фото: Вольга
Фото: Вольга
Фото: Вольга
Если бы к «Всем страхам Бо» требовалось подобрать один-единственный глагол, который описывал бы их воздействие на зрителя, то, пожалуй, таковым могло бы стать слово «обескураживает». Фильм действительно мастерской подсечкой лишает смотрящего всякого критического аппарата. Во-первых, банально некогда думать, картины меняются с калейдоскопической скоростью. Во-вторых, автор подготовился. Зазевавшему от предъявления психоаналитических трактовок и мотиваций зрителю (и правда, разве можно с таким серьезным лицом после «Психо» рассказывать про семейный дуэт «мама-сын»?) он может вдруг подсунуть гигантские — чуть заблюренные в России — тестикулы вылезающего из ванны Бо (снова Лоренс Стерн собственной персоной) или зависшего на потолке человека-паука, в принципе ни на что не намекая. Не стоит воспринимать происходящее так уж серьезно, как бы говорит он. А сам явно страдает от того, что кино недостаточно иммерсивно, чтобы достучаться до человека.
Астер хорошо научился превращать душевную боль в реальную, интерпретируя эмоциональные травмы в стилистике боди-хоррора, но в этом фильме ему мало вас шокировать. Хотя соблазн по-кубриковски, как в «Сиянии», запугивать самыми простыми и действенными методами, ему трудно преодолеть. Но бояться мало. На своего героя он обрушивает не только хоррор или черную комедию, не только триллер и курьезный роуд-муви, он приглашает его в театр и на анимационный утренник, постепенно доходя до чистого беспримесного трэша,— простите за спойлер, но ждите, ждите, ждите три часа появления гигантского аниматронного пениса в финале. В одном из эпизодов фильма в распоряжении спасшегося от убийцы героя появляется кнопка, на которой написано «для чего угодно!». И, кажется, сам автор мечтает о чем-то подобном — чтобы, как с телевизионным пультом, одним нажатием можно было превратить стройное повествование в серию дадаистских видений. «Все страхи Бо» похожи на такое устройство.
Это странный прибор. Но Астер применяет его в области, которая ему хорошо знакома. Он давно занимается демонстрацией болезненных, диких, неописуемых семейных отношений и структур. Фактически он делает это на протяжении всей своей карьеры: не так уж давно было «Солнцестояние», начинавшееся с коллективного семейного самоубийства, до этого — «Реинкарнация» (в оригинале «Наследие») про бабушку-ведьму и ее невыносимые гены. Можно вспомнить и короткометражку «Что-то странное с Джонсонами», где Астер выворачивал наизнанку сюжет о сексуальном насилии и инцесте — в этом ставшем вирусным фильме сын принуждал к сексу отца. Во «Всех страхах Бо» собрано сразу несколько семейных психодрам: это история самого Бо, который пытается ускользнуть от материнского контроля, но не справляется с врожденными наваждениями, история подобравшей его на дороге маниакальной парочки, которая пробует заместить незнакомцем погибшего на войне сына, и спектакль труппы «Сироты леса», который рассказывает о мужчине, потерявшем близких и заплутавшем в лесу. Потерялся, кажется, и сам Ари Астер, сделавший фильм столь громоздкий и демонстративно абсурдный, что с финальными титрами он предсказуемо утрачивает всякий смысл, превращаясь то ли в исповедь, то ли в сеанс арт-терапии. Настоящая жизнь, впрочем, еще абсурднее.
В прокате с 4 мая
Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram