акция протеста
Вчера во Владикавказе завершилась голодовка бесланских матерей (о ее начале Ъ сообщал 8 июня). Просидев на площади перед парламентом двое с половиной суток — ровно столько, сколько в школе #1 без еды и воды провели их дети,— и так и не дождавшись того, чтобы к ним пришли руководители Северной Осетии, они разошлись по домам. С подробностями — ОЛЬГА Ъ-АЛЛЕНОВА.
Полтора десятка женщин из Беслана провели на центральной площади Владикавказа две ночи и два с половиной дня. Они пришли сюда, когда парламент Северной Осетии принял отставку президента республики Александра Дзасохова и утвердил в должности президента Таймураза Мамсурова.
Ночью было холодно, а днем жарко, им становилось плохо, им вызывали скорую, но они не уходили. Они решили напомнить всем о своих детях, погибших девять месяцев назад. Напомнили. К ним подходили прохожие, молча стояли, выражая так свое сочувствие. Из окон расположенного напротив парламента и правительства на них смотрели чиновники. Смотрели и не выходили к ним. От этого окна правительственного здания казались враждебными. Это, конечно, было не так, но после двух суток ожидания иначе воспринимать всех, кто сидел за серыми стенами правительства, было нельзя. Самое интересное, что если смотреть на пикет из окон правительственного здания, то ощущения такие же.
— Почему никто не выходит к этим женщинам? — спрашивали журналисты начальника информационно-аналитического управления парламента Северной Осетии Фатиму Хабалову — она, кажется, единственный человек в Доме правительства, который не отказывается отвечать на их вопросы.
— Да выходили к ним,— отвечала она.— Я сама выходила. Но они ничего не хотят слышать. Они выражают свое мнение — пусть выражают. У них есть это право. Никто их не гонит, никто на них не давит. Сами пришли — сами и уйдут. Вот те, кто их сюда привел, пусть они их и уводят. А майданов разводить тут мы не дадим. Посмотрим еще, чем все эти майданы закончатся.
Вчера женщины в черных платьях и платках выложили гвоздиками и свечами на сером асфальте слова: "Школа номер 1. Беслан". Они встали у этих гвоздик ровно в 13.05, опустив головы. Это была минута молчания, потому что ровно в это время 3 сентября их дети начали умирать.
Одна из женщин, Эмма Бетрозова, попыталась зачитать заявление.— Мы, матери, потерявшие детей в бесланском теракте, провели акцию протеста. Мы голодали три дня. Мы знаем, что этой акцией никому ничего не докажем. Но так мы выражаем протест против беззакония и коррупции в России. Против бездарных действий республиканских и федеральных властей, не спасших наших детей,— голос Эммы сорвался.— Простите, мне трудно говорить,— сказала она и тяжелыми ногами пошла к стулу, опустив голову.
— Эмму надо срочно вести домой,— тихо сказала Марина Цой Элле Кесаевой.— Она совсем плохая.
Тогда Элла Кесаева сказала своими словами то, что было в заявлении.— Мы несколько месяцев настаивали, чтобы Дзасохов и его команда ушли в отставку. Так как именно при этих людях был Беслан. Но Дзасохова убрали — оставили его правую руку. Нас никто не спросил, хотим мы этого или нет. А мы считаем, что должны спрашивать народ. Если бы Мамсурова выбирал народ, он бы не прошел. Он был председателем правительства, председателем парламента, у него было достаточно власти, чтобы изменить ситуацию. В республике коррупция, в республике мафия — Беслан состоялся именно поэтому. И невиноватых быть не должно. Те, кто сидит в этом сером доме,— все они виноваты. Все они должны уйти в отставку. Надо набирать новых, честных людей.
— За все это время к вам выходил кто-нибудь из правительства? — спросила я Эллу.
— Нет. От лица главы республики не вышел никто. Мы стояли здесь и голодали, как наши дети. Они и там, в школе, никому не были нужны, и мы здесь никому не нужны. Но мы выразили свой протест. Мне, например, стало легче.
Я спросила Залину Габурову, зачем она пришла на площадь.— Все должны уйти в отставку,— сказала женщина.— Должно же быть какое-то наказание за то, что наших детей убили! Они хотят одного Кулаева (Нурпаша Кулаев — единственный из бесланских террористов, представший перед судом.— Ъ) сделать виновным. На скамье рядом с Кулаевым еще много места. Для кого? Для наших властей, начиная с Путина и заканчивая вон теми, кто сидит в этом доме.
— Скажите нам несколько слов,— уговаривал тем временем Эмму Бетрозову какой-то тележурналист.
— Да у меня сил нет,— устало сказала женщина, но поднялась. Журналист подвел к ней телеоператора и протянул микрофон.
— У меня никого не осталось,— сказала Эмма.— Мне не становится легче. Мне станет легче, только когда накажут настоящих виновников.
— Позор вам, люди! — сказала за всех пикетчиц председатель комитета "Матери Беслана" Сусанна Дудиева.— Вы созерцали и не вышли. Что стыдного для вас было в том, чтобы выйти к нам и постоять с нами две минуты? Вы ничего не поняли. Но мы научим вас понимать. Раз уж мы остались живы, мы никому не дадим уснуть в их кабинетах. Чтобы такого больше не повторилось. Мы будем наблюдать за тем, что делают власти. Если мы увидим, что перемен нет, мы снова сюда придем. Потому что именно аморфная спячка парламента, президента привели к тому, что случилось. Пусть они знают, что есть сила, которая будет их все время будить.
Постояв над гвоздиками еще минут двадцать, женщины молча разошлись.