В самолете рейсом Москва--Римини Маша подвела ко мне незнакомую девочку лет семи. Девочка предложила отгадать загадку. На клочке бумаги она нарисовала треугольник, квадрат, домик, поставила между ними плюсы, после них знак =.
— Ну что здесь должно быть? — спросила она.— После знака.В голосе ее была насмешка. По крайней мере, я уловил ее — всеми своими комплексами. Надо было догадаться. Во что бы то ни стало. Ну что такого там могло, в конце концов, быть, что бы я не смог отгадать? Загадка-то для детей.
Очевидно, в этом и состояла проблема.
— Мы теряем время,— неожиданно сказала девочка.Я мог бы что-нибудь произнести. Это обязательно была бы глупость. Но в какой-то момент уже лучше было сказать глупость, чем промолчать.
— Папа, там, в конце,— цифра,— сказала Маша. Боже, она все понимала. Это было еще хуже. Правда, потом я подумал, что, если бы она понимала действительно все, она могла бы сразу назвать эту цифру.
И все-таки это было кое-что. Подошел мой товарищ, даровитый журналист, кинул взгляд на ребус, поинтересовался, есть ли подсказки, и, услышав про цифру, уверенно сказал:
— Три.
— Почему три? — удивился я.
— Как почему? Треугольник, квадрат и домик. Всего три! — засмеялся он.Я совсем сник. Мне в голову не пришла даже эта мысль.
— Три? — спросил я эту девочку.
— Конечно, нет,— вздохнула она. Клиенты ей попались тяжелые.Наверное, с тоски я сделал единственное, что можно было сделать с этими предметами. Я пересчитал углы во всех этих треугольниках и квадратах. Их оказалось 12. Я поставил цифру 12 и с надеждой посмотрел на девочку.
— Ну, правильно,— пожала она плечами.
Ну вот и все. Чистая победа за явным интеллектуальным превосходством. Торжество чистого разума. И никаких эмоций. Я даже не вскрикнул. Полное самообладание.
Потом я подумал, что это была все-таки какая-то сложная загадка. Даже странно было услышать ее от детей. Посчитать углы. Они, может, и не знали, что это такое. Что-то здесь было не так. Или дети специально придумывают для взрослых сложные загадки?
Я спросил девочку, знает ли она, что такое острый и прямой углы.
— Нет,— равнодушно ответила она.— Мне это не нужно.
— А почему тогда 12?
— А столько палочек,— вежливо улыбнулась она мне.— Вы угадали.Она имела в виду, что я именно угадал.
Она отошла к своему креслу в другом салоне и вернулась через пять минут. В руках у нее снова был листочек. На нем были нарисованы те же треугольник, квадрат и домик, а между ними, через знаки плюс, стояли две семерки.
— Что тут должно стоять в конце? — спросила девочка.
Я быстро пересчитал все палочки, прибавил к цифрам.
— Двадцать шесть,— сказал я. И снова — никакого ликования в голосе. Я бесстрастен. Все так просто: я — лучший.
— Нет,— ответила девочка.— Не угадал.
— А сколько же? — спросил я.
Это было так глупо. Я унижался перед ней.— Попробуйте подумать,— предложила она.
Я думал всю дорогу. Я нашел себе хорошее занятие на весь полет. Я ведь так и подозревал, с самого начала, что не может быть все так просто. Но как все должно быть?
Я догнал ее в зоне таможенного контроля.
— Ну, какая цифра? — можно сказать, тяжело дыша, спросил я.
— Потом,— отмахнулась она.
— Когда потом? — переспросила ее мама.— Мы больше не увидимся с дяденькой.Девочка показала, чтобы я наклонился поближе к ее рту.
— Двадцать семь,— шепнула она.
— Почему? — оторопел я.
— Сколько палочек, такая и цифра.
— Да я же считал!
Она смотрела на меня с жалостью. Я пересчитал. Там, у нового домика, появилась еще одна палочка, обозначающая потолок первого этажа и пол чердака.
Появилась она, конечно, неслучайно.