«Это не тело» — название выставки гиперреалистической скульптуры в парижском Музее Майоля. Возможностью побродить среди странных созданий с человеческими чертами воспользовался корреспондент “Ъ” во Франции Алексей Тарханов.
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Название «Это не тело» (Ceci n’est pas un corps) — парафраз Рене Магритта. Трубка — не трубка, тело — не тело. Скульптуры гиперреализма почти как люди. Они созданы из пластмассы, силикона, латекса, бронзы, гипса, раскрашены в цвета человеческой кожи, иногда наряжены в человеческую одежду, а иногда оставлены обнаженными. Их изготовили в разных техниках и формах. На одном из сопровождающих выставку видео показан процесс получения точного слепка девушки, которой предстоит стать скульптурой. Но рядом с этими отливками один к одному есть и странные работы скульпторов, деформирующих тела наподобие компрачикосов или создающих формы, перед которыми капитулирует природа.
Одни художники пользуются телесными обманками, чтобы изобразить «простых, обычных людей» во всем их безобразии. Только случайностью можно считать, что стоящие у стремянки «Двое рабочих» Дуэйна Хансона — произведения искусства, а разглядывающая их чета парижских пенсионеров — жизненное явление. Но есть и более свободные варианты, где больше доверия к воображению зрителя,— как в монохромных и не столь тошнотворно правдоподобных скульптурах Джорджа Сигала. Американец, один из создателей и провозвестников гиперреализма, не вдаваясь в детали, изображал своих моделей в гипсе, при этом его условные люди куда живее раскрашенных под человека кукол в унизительном для скульптуры масштабе один к одному.
Скульптура гиперреализма рождена поп-артом, не зря один из залов украшает бюст Энди Уорхола на хайтековской подставке, точно голова профессора Доуэля. Портрет работы японца Казу Хиро размещен так, как будто бы его Уорхол принимает парад выстроившихся в шеренгу квадратов искусственной плоти со словно вырубленными мясником частями тела: губами, грудью с соском, частью ладони с татуировкой — другого художника, итальянца Вальтера Адама Казотто. Скульптуры Казотто — изображенные фрагменты его собственного тела, куски потенциального автопортрета в великанском масштабе, нечто вроде сборника особых примет, за которыми вовсе теряется человек.
Многие гиперреалисты не прочь изображать самих себя. Как давно предстающий в виде куклы-карлика в разных нарядах Жиль Барбье. На выставке он — в платье из «Менин» Веласкеса, изображая одновременно двух персонажей: инфанту и карлицу. Француз Фабьен Мерель вылепил своего двойника, вырастающего из распиленного на части ствола дерева, создав свой скульптурный автопортрет в образе гамадриады — с поэтической точки зрения, в виде натуральной дубины — с обыденной.
Шкаф с девичьей головкой, тонкими руками и красивыми ногами — «Холодильник» британца Алена Джонса, мешавшего дизайн и скульптуру. Это самое скромное из его мебельных ню. Никто больше не рискнет выставлять его кресла или столы, основой конструкции которых были скульптуры полуголых девушек в кожаных мини — феминизм такую дичь отменил начисто, осталась только эта работа, где сердце красавицы погружено в глубокий электрический холод.
Выставку в Музее Майоля можно разделить на две части. Одна из них — чистая экспозиция гиперреалистов, причем художников очень известных. Здесь и гениальный Рон Муек (хотя и представленный совсем маленькой работой), и Сэм Джинкс, и Кэрол Фейерман, и Джон ди Андреа, и македонец Жарко Башески с его вырастающим из земли гигантом («Обыкновенный человек»). Она захватывает как парад невероятных достижений в изображении живого тела или в изобретении диковинных созданий, как парк аттракционов, этакая подлинная голливудская история с искусственными персонажами.
Вторая часть — более тонкий момент, когда мастера гиперреализма заходят в гости к хозяевам музея. Он был создан галеристкой и меценаткой Диной Верни (1919–2009) в память о своем старшем друге, великом скульпторе Аристиде Майоле (1861–1944), любовнике, духовном отце, спасителе из рук гестапо. Дина оказалась для художника олицетворением молодости, девичьей магии, силы и соблазна. Тело всегда было его любимой темой, в юной Дине он увидал воплощение своего идеала. Майоль бесконечно писал ее и лепил, наполняя свою мастерскую множеством то самых возвышенных, то самых приземленных образов своей подруги. Достаточно сравнить его поэтическое полотно «Две Дины» со скромно представленными рядом маленькими терракотовыми скульптурами, где муза изображена, в частности, голой и на четвереньках.
В пышущий страстью мир Майоля кураторы вводят по одному произведению гиперреалистов. Среди пышногрудых и крутобедрых бронзовых Дин удивительно бледно выглядит «Ариэль» Джона ди Андреа, на которой он изобразил свою дочь, пусть реальную, а не духовную. В контрасте мощи и анемичности, страсти и усмирения плоти лучше видно, как меняется взгляд художников на тело человека и душу искусства.
Среди выдуманных и реальных персонажей гиперреалистов есть существа, похожие на людей, есть даже говорящие человеческим голосом, как болтающий о современном искусстве манекен в больничной коляске — «Джонатан» Даниэля Глазера и Магдалены Кунц. Это не восковые персоны из музеев Гревен или Тюссо и в еще меньшей степени гламурные латексные куклы для взрослых. Даже те из них, что созданы по образцу и размерам человеческого тела, отталкивающе некрасивы. Что значит — реалистичны, безо всякой приставки «гипер».
Возможно, чтобы позволить посетителям понять пределы как скульптурного, так и собственного тела, Музей Майоля предлагает специальные визиты для тех, кто готов явиться на выставку без одежды. Я видел записи того, как люди рассматривают выставку, немного стесняясь друг друга и глядящих на них скульптур, удивительно напоминая при этом работы гиперреализма. Я не пошел. Некуда деть записную книжку и фотоаппарат, а без них я и так чувствую себя в залах любого музея словно голый.