акция
8 марта в Беслане было днем траура. Его отмечали на кладбище — погибших при штурме девочек-школьниц и женщин поздравляли, принося им на могилы воду и шоколад, выбирали надгробия к приуроченному к годовщине захвата школы открытию мемориала. Комитет "Матери Беслана" устроил в центре Владикавказа митинг, на котором матери погибших заложников критиковали президента республики Александра Дзасохова.
К этому митингу долго готовились все: и организаторы из комитета "Матери Беслана", и власти. Накануне по местному телевидению несколько раз объявляли, что, по оперативной информации, на площади Свободы (место проведения митинга) должен произойти теракт и тем, кто не хочет погибнуть, на площадь приходить не стоит. Кроме того, по почтовым ящикам Владикавказа кто-то разбросал листовки, из которых следовало, что председатель комитета Сусанна Дудиева — "представитель темных сил и персонально сатаны в Северной Осетии, и каждый, кто даже посмотрит на нее, будет проклят". Формально, впрочем, проведению митинга никто не препятствовал. Городские власти перекрыли движение на проспекте Мира, ведущем на площадь, оцепили здание республиканского правительства и арбитражного суда усиленными нарядами милиции. Милиционеры за неимением металлоискателей обыскивали людей, идущих на митинг, вручную. В итоге на площадь вышло около тысячи человек, подавляющее большинство — мужчины (женщины 8 марта сидят дома и готовят еду к празднику). Ни флагов, ни транспарантов ни у кого не было. Ожидая приезда матерей-активисток, митингующие стояли молча.
Матери на митинг опоздали. По словам председательницы комитета Сусанны Дудиевой, по дороге из Беслана их автобус остановил наряд ГАИ, внимание которого привлекли транспаранты, которые женщины везли с собой. На транспарантах, впрочем, ничего криминального не было написано — самым жестким лозунгом было "Террор у власти хуже 'Аль-Каиды'", на остальных плакатах было написано что-то нейтральное, вроде "Дети — наше будущее". Открывая митинг, госпожа Дудиева заявила, что политических требований у матерей нет. "Мы не говорим о политике,— сказала она.— Мы просто хотим, чтобы наша республика поднялась с колен, на которых она стоит с сентября". Впрочем, уже через минуту госпожа Дудиева сама опровергла свое обещание. "Мы пришли сюда,— сказала она,— чтобы спросить у руководства республики и страны — за что они убили наших детей?" Выступавшая следующей Зарема Дзусова говорила по-осетински, но перевода ее речи не требовалось: время от времени сбиваясь на слезы, она в разных вариациях произносила имя президента Северной Осетии Александра Дзасохова. Господина Дзасохова ругали все ораторы: Анита Гадиева, потерявшая при штурме школы десятилетнюю дочь, сказала, что "все заложники и их родные стали разменной монетой в политической игре Дзасохова"; Марина Пак, у которой тоже погибла дочь, заявила, что "террористов и республиканские власти объединяет их главная черта — презрение к человеку". "Если корова не возвращается вечером с пастбища, мы спрашиваем с пастуха,— сказала госпожа Пак.— Когда наши дети не вернулись из школы, мы тоже должны спросить с нашего пастуха — с Дзасохова". Заура Цирихова, у которой несколько лет назад ингушские боевики расстреляли мужа, а 3 сентября в бесланской школе погиб сын, вспоминала, как "все три дня дети, стоя на коленях, молились Дзасохову, как Богу — сейчас придет Дзасохов и всех освободит. Но вместо Дзасохова пришел Аушев"."Почему у нас во власти нет таких людей?" — рыдала женщина. Ирина Гадисова, пятилетний сын которой 1 сентября досрочно пошел в школу, тоже плакала. "Я была матерью,— говорила она,— теперь я не мать, я больше никто". Вытерев слезы, госпожа Гадисова рассказала собравшимся о том, что отправленные в отставку глава североосетинского МВД Казбек Дзантиев и начальник управления ФСБ Валерий Андреев теперь работают в Москве соответственно заместителем командующего Московского округа внутренних войск и заместителем начальника Академии ФСБ.
Услышав об этом, площадь возмущенно загудела. "Неужели это правда? Первый раз слышим",— говорили в толпе. Местные журналисты объяснили, что во владикавказских газетах об этих назначениях писать было запрещено. Единственный мужчина в комитете "Матери Беслана" Батраз Цалагов весь митинг простоял молча с портретом своего брата Тимура, расстрелянного террористами вместе с остальными мужчинами-заложниками в первый день захвата школы. Время от времени Батраз плакал, сжимая что-то в кулаке. Когда корреспондент Ъ попросил его показать, что он прячет, господин Цалагов показал две пули и гильзу. Он нашел их в школе и уверен, что именно этими пулями расстреляли его брата.
Пока во Владикавказе митинговали, на новом бесланском кладбище, открытом в сентябре специально, чтобы похоронить погибших заложников, собрались их родственники, которых судьба президента Дзасохова волнует меньше, чем порядок на могилах. "8 Марта,— объяснила Валентина Бегаева, потерявшая при штурме школы невестку,— пришли поздравить". Поздравляют погибших по уже сложившейся в Беслане традиции минеральной водой и соками, которые ставят на могилы, игрушками и шоколадками. Зоя Цибирова, бабушка десятилетней Тамерис Цибировой, выкладывает на могиле внучки бутонами роз сердечки. Памятников на могилах пока нет, у входа на кладбище — выставка типовых надгробий (предполагается, что памятники всем поставят одинаковые), скромные черно-белые и красные параллелепипеды. В ближайшие месяцы родственники должны выбрать вариант надгробия, который им всем подходит, и к годовщине захвата школы кладбище должно представлять собой ряды одинаковых памятников. Зое Цибировой ни один из вариантов не нравится. "Это же детское кладбище,— говорит она,— и могилы должны быть детские, веселые". Но что такое "веселая могила", госпожа Цибирова объяснить не может.
Мемориал откроется осенью, но строительные работы рядом с кладбищем уже идут — работают бульдозеры и экскаваторы, роют котлован. Через несколько месяцев здесь построят новый спиртзавод: Беслан — не только место трагедии, но и столица осетинского водочного бизнеса.