Сахалин стал первым российским регионом, объявившим о планах достичь углеродной нейтральности: предполагается, что это может произойти уже в 2025 году. Губернатор области Валерий Лимаренко в интервью «Ъ-Регенерации» рассказал о том, как именно власти региона планируют этого добиться.
Губернатор Сахалинской области Валерий Лимаренко
Фото: Александр Миридонов, Коммерсантъ
Губернатор Сахалинской области Валерий Лимаренко
Фото: Александр Миридонов, Коммерсантъ
— Как вы оцениваете итоги конференции в Глазго с точки зрения прояснения условий для климатического эксперимента на Сахалине? У вас в планах достижение углеродной нейтральности в 2025 году.
— Важным итогом двухнедельной конференции стало подписание климатического пакта Глазго, определяющего направления сотрудничества по климату в будущем во исполнение целей Парижского соглашения, а именно принятие национальных политик и мер по низкоуглеродному развитию и достижению нейтральности по выбросам СО2 около середины XXI века, постепенный отказ от угольной генерации и отказ от неэффективных субсидий на ископаемые виды топлива, расширение производства чистой энергии и мер по повышению энергоэффективности, рассмотрение дальнейших мер по сокращению выбросов метана, защита, сохранение и восстановление природы и экосистем, включая леса и другие наземные и морские экосистемы, адаптация к изменениям климата, предоставление финансовой помощи развивающимся странам.
Таким образом, принятые решения в целом отражают те направления региональной климатической политики, которые приняты в Сахалинской области для достижения углеродной нейтральности. А Сахалин стал первым российским регионом, объявившим об углеродной нейтральности. Для этого мы полностью газифицируем область, переведем 145 угольных котельных на природный газ, на Курилах — на СПГ. Будем развивать чистую энергетику: ветровую, солнечную, геотермальную, запустим производство водорода — как для внутренних нужд (железнодорожные перевозки), так и на экспорт: будем помогать другим странам выполнять климатические обязательства. Уже много сделано по переводу транспорта на газ и растет число электромобилей. Цель: к 2025 году 50% транспорта области должно быть низкоэмиссионным.
Будем охранять леса, обеспечивая их восстановление и разведение. Изучим возможности по дополнительному увеличению поглощения в лесной и океанической экосистеме. То есть то, что приняли для себя в прошлом году, полностью согласуется с международной повесткой. То есть решения верные.
— Как именно реализуется эксперимент?
— Во-первых, для управления климатическим экспериментом нужна система измерения. Если вы хотите, например, управлять тепловым режимом дома, то обязательно нужна обратная связь: добавили что-то — повысилась температура, и вы следите за этим процессом. А если применили какое-то технологическое решение, чтобы сберегать тепло, то видите, что меньше тратится килокалорий в единицу времени. Поэтому для начала необходимо измерить углеродный след.
Суть эксперимента, который реализуется на Сахалине, заключается как раз в том, что мы должны сделать инвентаризацию углеродного следа. Если ведущие компании, которые создают углеродный след (а по нашим подсчетам, три четверти следа приходятся всего на 20 компаний), научатся его считать, то есть вести так называемую углеродную бухгалтерию, то нам станет понятно, с чего мы стартуем.
Дальше нам необходимо понять, как этот след уменьшать. Элементарная функция выглядит следующим образом: снижая количество энергии за счет энергосбережения на единицу продукции, на единицу добытой нефти, газа и так далее, мы повышаем эффективность, соответственно, углеродный след на единицу продукции становится меньше.
Теперь более яркий пример: когда угольную или дизельную котельную переводим на газ, то мы тоже получаем снижение углеродного следа. Автомобили, которые ездят на бензине, переходят на электричество или на газ — тоже снижается углеродный след. Так формируется программа по снижению углеродного следа.
Дальше мы считаем объемы поглощения. К примеру, у нас столько-то лесов, значит, они поглощают столько-то — все это в какой-то степени условно, но тем не менее есть правила, и разница между поглощением и выделением — это не что иное, как та дельта, которую нам необходимо сокращать, чтобы прийти к углеродной нейтральности. Мы планируем достичь этой цели к 2025 году.
— Это амбициозная цель, насколько сейчас Сахалин далек от достижения нейтральности? В целом для российской экономики, по оценкам экспертов, это может потребовать триллионов рублей новых инвестиций.
— По тому объему выбросов, который потребует снижения, у нас уже есть план мероприятий. Это в первую очередь газификация. Мы оцениваем, что она будет стоить около 60 млрд руб. Но все эти вложения высокоэффективны: поменять уголь на газ или дизель на газ — это же экономически эффективно, окупаемость гарантированно будет достигнута на горизонте десяти лет. Так что если деньги вкладываются во что-то хорошее в экономическом и социальном смысле, то это не потери и не затраты.
Нам предстоит за пять лет полностью перевести всю коммуналку, а также перевести примерно одну треть транспорта на электроэнергию и газ — мы этим уже занимаемся. В настоящее время около 40 электрозарядных станций уже работает на Сахалине. К 2022 году планируем увеличить это число до 500. Наша цель — привлечь каршеринговые сервисы — мне кажется, это будет популярная мера, потому что ездить на электромобиле будет вдвое эффективнее, чем на бензине, тем более что цены на топливо у нас растут каждый месяц и, конечно, они выше, чем в Москве, ведь сначала нефть уходит с Сахалина, потом перерабатывается на материке, затем грузится на транспорт и возвращается к нам. Это двойные затраты.
— Предусматриваете ли вы дополнительные льготы для тех, кто будет пользоваться электромобилями?
— Основная льгота — это экономическая выгода: на электричестве ездить в два раза дешевле. К тому же цены на электромобили будут снижаться — пока еще производство батарей достаточно дорогой процесс.
Для перевода на газ мы даем государственную поддержку: практически полностью компенсируем те траты, которые были понесены на переход и приобретение нового оборудования. К примеру, мы уже покупаем газомоторную сельхозтехнику, грузовики, в которых перевозятся продукты. Это делается в интересах экологии и позволяет уменьшить углеродный след.
— Угольные станции вы также планируете закрывать?
— У нас есть генерация на угле, но там стоят специальные фильтры, которые значительно уменьшают углеродный след. С учетом того что эта станция была недавно построена, мы не планируем пока ее закрывать, но, возможно, в будущем переведем на газ.
Также у нас есть компания, которая занимается добычей угля. Это один из основных источников выбросов углерода, так как добыча и погрузка, перевозка до порта — энергоемкий процесс. В этом году здесь завершается строительство электрического конвейера для доставки угля в порт. Этот проект мы в рабочем порядке называем «Зеленый уголь». Конвейер — это первый шаг, сейчас они поставили измерительную установку для ветропарка, чтобы конвейер работал не за счет угольной электростанции, а за счет ветряков. Также есть проект по переводу «БелАЗов», которые работают на карьере, на электротягу: у них появятся такие же рога, как у троллейбусов. Компания рассчитывает, что опытный экземпляр будет сделан в этом году, а дальше они разместят заказ на изготовление, заменят старые «БелАЗы» на новые — и тогда это будет полностью «зеленый» уголь. Это не просто экологично, но и экономически выгодно: компания может рассчитывать на то, что не возникнет никакой дополнительной пошлины на импорт при внедрении углеродного регулирования за рубежом.
— В ЕС уже объявили о планах по введению налога на импорт продукции с высоким углеродным следом, как это повлияет на Сахалин?
— Эта история рано или поздно распространится на весь мир: со временем везде появится углеродный налог. Сахалин вышел с инициативой по проведению эксперимента именно потому, что мы — энергетический регион, и если проспим этот поворот, то мы из самого богатого региона превратимся в самый бедный. Мы уже получили предупреждение: на фоне пандемии доходная часть бюджета сократилась на 60 млрд руб. из-за сокращения потребления нефти. Цены восстановились, но объемы производства по решению ОПЕК+ снизились, поэтому мы поняли, что нам срочно нужно менять структуру экономики. В частности, планируем заняться производством водорода: мы подписали соглашение с «Газпромом» и «Росатомом» о том, что будем делать из газа водород.
— Речь идет о расширении завода по производству СПГ?
— Да, земельный участок под новый завод будет располагаться недалеко от него. До конца года мы должны получить технико-экономическое обоснование, но уже есть уверенность, что оно будет положительным. Инвесторами в проект выступят «Росатом» и французская компания Air Liquide — у них есть необходимые технологии.
— Насколько далек от углеродной нейтральности нефтегазовый сектор?
— С учетом того что у нас это основной вид деятельности, то именно на этот сектор и приходится основная масса выбросов. У нас нет металлургического завода, доменных печей, поэтому мы и поставили такие амбициозные цели на 2025 год — у нас много леса и мало производства, вообще, мы в этом смысле очень близки к хорошему и быстрому результату.
— На сколько процентов вам предстоит сократить объем выбросов, чтобы он был сопоставим с объемом поглощения?
— В 2019 году разница между выбросами и поглощениями составила 10%, а в абсолютном значении — это 1,2 млн тонн СО2-эквивалента. Эту величину и нужно уменьшить до ноля в период до 2025 года, то есть достичь баланса между выбросами и поглощениями.
— Как будет работать система торговли квотами на региональном уровне?
— Для компаний, работающих на Сахалине, учет квот будет обязательным. В дальнейшем он станет обязательным для всех, кто захочет присоединиться к эксперименту, но в целом такая система, конечно, необходима на мировом уровне, чтобы была верификация и валидация со стороны соответствующих международных организаций, которые ведут эту работу. Пока мы наметили «дорожную карту» к первым сделкам и подписали «дорожную карту» с Санкт-Петербургской товарно-сырьевой биржей и ПАО «Сбербанк». Предприятия, которые у нас находятся в регионе, будут иметь квоты на углеродные выбросы. Можно торговать и квотами, и так называемыми углеродными единицами — результатами климатических проектов: если компания сажает лес или уменьшает углеродный след быстрее, чем другие, и у нее появляются излишки, то их можно продать тому, кому их не хватает.