28 марта 1941 года английская писательница Вирджиния Вулф вышла из дома, набила карманы камнями и утопилась в близлежащей реке. Причиной стала тяжелая депрессия, которая мучила Вулф на протяжении всей жизни, но с началом Второй мировой стала еще острее. Анастасия Ларина перечитала дневники Вулф и попыталась увидеть мир ее глазами
Фото: Alamy/TASS
Фото: Alamy/TASS
1
Подумать только, люди продолжают жить; даже не представляют, что происходит внутри них. Одна лишь непроницаемая поверхность; а я орган, который принимает удары, один за другим; кошмар непроницаемых нарумяненных лиц во вчерашнем цветочном шоу: пустота, бесцельность существования, ненависть к собственной безмозглости и нерешительности; старое привычное чувство, все вперед и вперед, а зачем?
2
Я попыталась проанализировать свою депрессию — мой мозг измучен противостоянием критических и творческих мыслей; я утомлена борьбой, потрясениями и неопределенностью.
3
И мои мозги не работают — если точно, то у меня нет сил взяться за ручку. Надо, чтобы эту машину — мою машину, я хочу сказать,— поставили на рельсы, и — господи, как я толкала ее вчера, чтобы она вновь заработала над «Голдсмитом».
4
Смысл жизни — когда я не работаю — сразу мельчает и теряется.
5
Вот во что мы превращаем свою жизнь — никакого чтения, никакого сочинительства,— она живет благодаря... докторам, хотя хочет умереть. Человек чрезвычайно изобретателен в пытках.
6
Это ужасное свойство — все переживать с максимальной силой. Теперь я как будто скручена в твердый мяч; не могу сделать ни шага; не могу заставить вещи плясать; чувствую себя ужасно одинокой; смотрю молодыми глазами; ощущаю себя старухой.
7
Я не буду «знаменитой», «великой». Я хочу рисковать, меняться, копаться в своих мыслях и удивляться увиденному и не желаю быть проштемпелеванной и похожей на других.
8
Если бы нам не приходилось рисковать, хватать за бороду дикого козла и глядеть с дрожью в пропасть, наверняка мы не впадали бы в уныние; но полиняли бы, присмирели и состарились.
9
Попробовать ввести драму, письма, стихи? Кажется, я начинаю хвататься за все. И это чтобы покончить с прессом моей нормальной дневной жизни.
10
Правильно — не раздражаться; не страдать, не изображать христианскую мученицу и не сдаваться. Наверняка с моей странной смесью невероятной вспыльчивости и скромности (если судить прямолинейно) я скоро оправляюсь от ругани и от похвалы. Однако мне необходимо знать отношение к себе.
11
Тем не менее самое главное — не очень задумываться о себе. Надо искренне разобраться в обвинении; однако не суетиться и не волноваться. И ни в коем случае не впадать в другую крайность — не следует слишком много размышлять.
12
Я почти не думаю о смерти, зато думаю — что ж, теперь ешь, пей, смейся и корми рыбок, бранно — люди глупо обращаются со смертью — желание, с каким хочется преуменьшить ее значение и быть найденным ею, как говорил Монтень, в окружении девушек и друзей.
13
Никто не скажет обо мне, что я не знала настоящего счастья, однако совсем не многие могут ткнуть пальцем в нужное мгновение или сказать, что именно сделало их счастливыми. Даже я сама, случайно пошевелившись в луже счастья, могла бы сказать лишь: это все, чего я хочу.
14
Книги — это бескрайнее море удовольствия! Я вошла и обнаружила заваленный книгами стол. Стала заглядывать в них и вдыхать их запах — и не могла устоять, чтобы не утащить одну и не приняться за чтение. Полагаю, здесь я могла бы жить счастливо и читать, читать.
15
Я подумала, будто смогу описать потрясающее чувство, испытанное мною на похоронах Р.; но, конечно же, я не могу. Я имела в виду универсальное чувство; как мы все боремся с нашими мозгами, Любовями и всем прочим; и должны побеждать. А потом победитель, то есть внешняя сила, становится очевидной, безразличной, а мы — такими маленькими, нежными, хрупкими.
16
И ко мне пришел страх смерти. Естественно, я тоже лягу тут перед дверьми и соскользну вниз; это испугало меня. Но почему? Никогда не страдать, не думать, не любить, не чувствовать, подобно всем, простосердечно, искренне, незамысловато, не занимаясь самоанализом после каждой радости и каждого рыдания?
17
Жизненная дорога может стать в высшей степени интересной, если постоянно стараться понимать происходящее кругом.
18
Вспомнила фразу Генри Джеймса: постоянно наблюдаю. Наблюдаю, как проходят годы. Наблюдаю жадность. Наблюдаю собственную депрессию. Это полезно. Надеюсь. Настаиваю на проживании этого времени самым полезным образом. Сойду в небытие с развевающимися знаменами.
19
До чего призрачна наша жизнь — он мертв, а я читаю его и стараюсь делать то, что мы оба хотели делать в этом мире; хотя иногда прошедшее кажется мне иллюзией — все было так быстро: жизнь оказалась быстротечной и нечего предъявить, кроме маленьких книжечек.
20
Да, я буду свободной, полновластной, абсолютной хозяйкой своей жизни примерно с первого октября 1933 года. Никто не ворвется в нее на своих условиях; никто не заставит меня подняться. И вот тогда я начну писать поэтическую книгу.