реабилитация
Красноярский ученый-физик ВАЛЕНТИН ДАНИЛОВ, признанный судом присяжных невиновным в разглашении государственной тайны (Ъ рассказал об этом в прошлом номере), намерен добиваться извинений и возмещения материального ущерба, нанесенного ему следствием. Об этом он сообщил в интервью корреспонденту Ъ СЕРГЕЮ Ъ-МАЛЬЦЕВУ.
— В чем конкретно вас обвиняли?
— Все пункты обвинения были связаны с выполнением контракта между Китайской экспортно-импортной компанией точного машиностроения и Техническим университетом Красноярска, в котором я тогда работал. Дополнительно к обвинениям в разглашении гостайны, якобы допущенном мной при заключении контракта, я обвинялся и в хищении средств при выполнении контракта. Дело в том, что приобретение ряда комплектующих осуществлялись за наличный расчет. Это, конечно, нарушение инструкций, но никак не хищение, поскольку работы по первому этапу были выполнены в срок в полном объеме. Общая сумма контракта была $400 тыс., а за наличные приобрели оборудования всего на $14 тыс. Еще $73 тыс. вот уже четыре года лежат на счету Технического университета во Внешторгбанке.
Я физик, никогда не работал на оборонных или секретных предприятиях. И предъявление такого серьезного обвинения застало меня врасплох. Я благодарен всем, кто меня поддержал. Научная общественность обратилась к президенту РФ с просьбой выпустить меня до суда и о том, чтобы суд был открытым. Так получилось, что эти условия не сразу, но были выполнены. В 2002 году 27 сентября я был выпущен на свободу, просидев 19 месяцев под стражей, как сейчас выясняется, ни за что.
30 декабря 2003 года на основании вердикта присяжных судья вынес оправдательный приговор по всем пунктам обвинения. В приговоре суда также указано, что в соответствии с Уголовным кодексом РФ я имею право на реабилитацию. Реабилитация необходима, так как мне не выплачивалась зарплата все то время, которое я провел в тюрьме, лечился в больнице, ездил в санаторий. Самое главное — реабилитация моего честного имени и морального ущерба.
— Прокуратура подала кассационную жалобу на решение суда присяжных. Не боитесь, что оправдательный приговор может быть изменен?
— Думаю, это просто формальность. Всем известно, что вердикт суда присяжных не подлежит обжалованию. Иначе бы такие решения не отличались от обычного суда. Процедура обжалования предусмотрена в первую очередь для стороны защиты. Ни для кого не секрет, что сторона обвинения всегда использует административный ресурс в ходе следствия и суда. Я на себе этот ресурс почувствовал в полной мере. Прокуратура сейчас добилась лишь того, что откладывается реабилитация, потому что приговор пока не вступил в силу. Кассационные жалобы обычно рассматриваются около трех месяцев. Однако я больше не подсудимый, и с меня снята подписка о невыезде. Но главное — восстановлена моя репутация, и я надеюсь на публичные извинения.
— Как вы оцениваете действия прокуратуры в ходе длинного следствия по вашему делу?
— За последние десять лет в стране произошли существенные преобразования. Изменилось многое: территория, тип экономики, идеология. Реформы затронули все сферы жизни, кроме правоохранительных органов. Представьте, что в 1917 году оставили бы царских судей... А что сейчас? Следователи, прокуратура, судьи, которые раньше карали предпринимателей и диссидентов, теперь должны их защищать?! Насколько это возможно? Правоохранительные органы следовало бы преобразовать сразу же после принятия новой конституции.
А сегодня реальные факты и соблюдение законности прокуратуру по привычке мало интересуют. Раз ФСБ говорит, что Данилов государственный изменник, значит, так и есть. И мое дело не единственное. За последние пять лет таких дел набралось более десятка. И действия прокуратуры во всех случаях одинаковы: поддержка обвинения при отсутствии доказательств вины.
Можно сказать также, что ФСБ не понимает свою задачу. Ловлей шпионов они оправдывают свое существование, как в советское время. Хотя на самом деле они должны сейчас способствовать выходу России на мировые рынки, продаже технологий и взаимному обмену информацией. Знаете, когда я впервые попал к ним, я был очень удивлен. Такое ощущение, что прокатился на машине времени. У них даже портретов действующего президента нет. Дзержинский и Берия. Единственный признак нового времени — у них компьютеры появились.
Действиями по моему делу нанесен стране ущерб порядка $5-10 млн. Они остановили научное сотрудничество в самом начале. Мы теперь завтра будем заниматься тем, что должны были сделать вчера. Горячие сердца и отмороженные головы. Я мог уехать спокойно за границу и быть обеспеченным человеком. Остался здесь, привел сюда деньги и оказался государственным изменником. В тюрьме меня спрашивали: "Профессор, а что ты здесь забыл, какая наука?" Сложно было ответить на этот вопрос.
— Вы собираете дальше заниматься наукой?
— Конечно. Наука — это мой выбор, моя судьба. Я физик. На свое прежнее место работы я, конечно, не вернусь. Министерство образования объявило ректору моего университета строгий выговор за заключение того самого контракта с Китаем. Почему? Ведь дело тогда только началось, не было еще известно, что решит суд. Нет, в системе высшего образования я больше работать никогда не буду.
— На прошедших выборах в Госдуму вы шли по одномандатному округу при поддержке СПС. Планируете ли вы продолжить свою политическую деятельность?
— Думаю, да. Наука в чистом виде — это хобби. Я являюсь автором новых разработок в области теплоснабжения, производства тепловой энергии. Вот на этих проектах можно заработать. А политика — это средство достижения экономических целей. Так как я продвигаю проекты, связанные с теплоснабжением, то меня интересует в первую очередь СПС. Анатолий Чубайс работает по развитию энергосистемы страны. Также для меня важно, что в политсовет СПС входит Елена Борисовна Мизулина, известный правозащитник. Она является одним из авторов нового Уголовно-процессуального кодекса, благодаря которому я оказался до суда на свободе. И это правильно, только свободный человек может построить красивую страну.
На выборах в Думу за меня проголосовали 14,5 тыс. человек. И я считаю, что выиграл на этих выборах. Сам процесс голосования был своеобразным референдумом: виновен или не виновен. В день вынесения вердикта суда присяжных я оправдал надежды своих земляков.