Видеосервис Wink начал показ мини-сериала Паскаля Ложье «Их было десять» (Ils etaient dix) — шестнадцатой за 75 лет экранизации романа Агаты Кристи «Десять негритят». По мнению Михаила Трофименкова, исходный текст настолько универсален, что при всех офранцуживаниях и осовремениваниях безнадежно испортить хорошую вещь Ложье не удалось.
Фото: «Русский Репортаж»
Фото: «Русский Репортаж»
Роман «Десять негритят», увидевший свет в роковом 1939 году реквием по поствикторианскому обществу,— это одновременно идеальный детектив, который Кристи неоднократно пыталась сконструировать, и вполне мистический трактат. Британский детектив от Честертона до Грэма Грина несет в себе мощный метафизический заряд. Кристи сочинила ни более ни менее как трагедию о самоубийстве Бога: если верить Борхесу, это один из четырех вечных сюжетов мировой литературы. По версии Кристи, Богом был судья Уоргрейв, заманивший на пустынный остров девять человек, объективно виновных в предумышленных убийствах, но избежавших наказания в силу дефектов общественного устройства.
Буквально экранизировать «Десять негритят» бессмысленно. Гораздо интереснее, что и делает Ложье, переносить действие в новые времена. Впрочем, результат предсказуем. Ну да, во времена Кристи не существовало неправительственных организаций, строящих больницы в вечно развивающихся странах, но лицемерие они благополучно унаследовали от благотворительных фондов 1930-х годов. Ну да, в наши дни беременность горничной вряд ли станет причиной ее увольнения и самоубийства, но чем эта коллизия отличается от убийства девушки, совершенного матерью изнасиловавшего ее подонка, только что успешно поступившего в престижнейшую Национальную школу администрации. Белый сахиб в 1930-х обрекал на голодную смерть туземцев так же непринужденно, как торговцы иммигрантским мясом «списывают на боевые» сотни людей, задохнувшихся в раскалившихся на солнце фургонах. Ну а уж из Афганистана герои с окровавленными клыками возвращаются с завидным постоянством полтора века как.
Уже в 1943-м Кристи испугалась своего тотального пессимизма и переделала роман в пьесу с невыносимо фальшивым хеппи-эндом. И если в фильме Ложье есть неподдельный саспенс, то он заключается именно в том, какую версию — адскую или оптимистическую — он выберет. Судя по тому, что сценаристы приплели к канонической фабуле парочку полицейских, случайно оказавшихся на соседнем острове, похожем на Гаити, они готовы порадовать зрителей более или менее торжествующим правосудием.
Ну и еще, конечно, саспенс в том, кто окажется современным Богом. Психопат-«афганец» (Самюэль Ле Бьян)? Телевизионный гуру (Патрик Мий), «белый снаружи, черный внутри», как восхитительно неполиткорректно характеризует его товарищ по несчастью? Женщина-снайпер с печатью четвертьвековой службы в пригородном комиссариате полиции (Романа Боринже)? Но это по большому счету вопрос второстепенный.
Прелесть и ужас романа Кристи не в последнюю очередь заключались в том, что она сама была плоть от плоти викторианской эпохи. И Страшный суд вершила чопорно, невозмутимо, в чрезвычайно комфортабельной обстановке, с соблюдением светских приличий. Грубо говоря, в истерику герои впадали примерно после шестого-седьмого убийства. У Ложье же все идет вразнос с самого начала. Уютнейший отель из романа превращается в трущобу без запасов еды и воды. Мобильная связь сгорает на раз. В стенных шкафах висят окровавленные пиджаки. На тропинках героев поджидают, что на твоей «тропе Хо Ши Мина», волчьи, пардон, змеиные ямы. Из холодильников зловеще лыбятся фарфоровые Мэрилин Монро. В лодочном сарае перекатываются головы манекенов. В общем, гром гремит, земля трясется, по кровати скорпион несется. И ладно б еще, если бы один скорпион — целая рота.
Впрочем, бессмертную и бесчеловечную мораль Кристи сериал, кажется, сумел сохранить. И мораль эта проста: никого не жалко, никого.