«150 женщин изгнаны из своих жилищ и обращены в нищих»

20 апреля 1920 года Совет народных комиссаров РСФСР принял решение о национализации Троице-Сергиевой лавры, которое, по сути, позволяло изымать имущество, оставленное верующим постановлениями 1918 года об отделении церкви от государства. Вслед за этим в стране началась кампания по окончательной ликвидации монастырей и трудовых артелей, созданных монашествующими. Результаты вполне соответствовали методам проведения этих мероприятий.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Из письма В. А. Березина в московское бюро жалоб Народного комиссариата рабоче-крестьянской инспекции (НКРКИ) РСФСР, 19 июня 1920 года.

Когда видишь, что именем коммунизма (партии, стоящей у власти) эта власть на местах творит то, что отталкивает от нее крестьянство, нельзя молчать. Не могу молчать и я, когда мне близки идеи декретов, а их проводники в жизнь восстанавливают против власти население. Я говорю о случае в Курмышском уезд. Симбирской губ. (случай, как и все, имеет свою историю, причину, повод и следствие). Дело в следующем: в уезде имелся Трудовой женский Покровский монастырь, всегда исключительно трудовой «крестьянский», как говорят местные жители. О сборах для процветания, о буржуазном характере монастыря не было и речи. Приходили в него крестьянки, часто круглые сироты, не знающие грамоты... Жили многие с детства, на имеющейся земле работали, сами сеяли, жали, культивировали сады, огороды. Грамотных было немного — никого с образованием. То была трудовая артель, объединенная религиозным настроением, в котором находила выход душа женщины.

У монастыря в два приема был отобран весь излишек земли, инвентаря, и монастырь с 1918-го года на общекрестьянском положении… Крестьянки остались работать и при этих условиях, считая себя такими же тружениками, как и все крестьяне. Работали и всякие разверстки и трудовую повинность выполняли с редкой аккуратностью.

Постановлением Уземотдела (уездного земельного отдела.— «История») решено из этой рабочей артели (монастыря), уже окрепшей как трудовой единице, устроить коммуну и ликвидировать монастырь как таковой. Ликвидировать несмотря на то, что в уезде есть пустующие бывшие частновладельческие земли, где коммуна бы могла приложить свой коллективный труд, несмотря на то, что трудовой монастырь добился всего своего оборудования, хозяйственного инвентаря и построек своим крестьянским трудом, начав в семидесятых годах «с колышка», как выражаются крестьяне.

Без предупреждения, без предварительной подготовки (даже без достаточного предупреждения местной власти, как-то председателя совета Лоханова) заставляли подписываться 3-го мая к бумаге, санкционирующей действия на месте неизвестных для местного населения лиц уездной администрации. Тогда как факт ликвидации произошел еще 23-го апреля. Явились представители Уземотдела и начали описывать и опечатывать все монастырское имущество. Затем предложили свои условия: кто хочет — пусть работает в коммуне. Если же нет, то приказано было убираться в 24 часа.

Это было предложено темным беззащитным труженицам, которые полвека создавали себе под старость каждая угол. Приказано в 24 часа убраться куда хочешь.

Большинство, как я уже сказал, провели всю жизнь с детства здесь, в своем трудом нажитом углу. Этим приказом монашки были поставлены в отчаянно тяжелое положение, и у них родилась мысль просить крестьян села помочь выйти из создавшегося положения, несмотря на то что настоятельница монастыря уговаривала их не волноваться тем, что отнимут и отберут только общемонастырское, а не то, что принадлежит каждой лично. 23-го апреля одни коммунисты, представители Уземотдела, собрали монашек для сообщения им о введении коммунального хозяйства. Другая часть их продолжала опись имущества и освобождала здания. При этом глумились над иконами, бросая вниз по лестнице, смеялись, издевались, сопровождая кощунством — руганью. Тем временем группа сестер пошла на село, где было собрание крестьян, и там просили их защитить беззащитных и указать, как выйти из положения. Граждане решили пойти переговорить и узнать истину, по их пониманию, нечеловеческого дела. Придя в монастырь, они позвали представителей власти и попросили, чтоб те сообщили основания своих действий (я указал выше, что задним числом требовалась санкция местной власти на их действия). Представители Уземотдела прочли инструкцию и пояснили гражданам, что это делается по предписанию центра. За этим последовал целый ряд вопросов, реплик и неудачных ответов со стороны представителей власти. На последний вопрос граждан показать документы последовало бегство представителей власти. Это окончательно взорвало наэлектризованную толпу, наэлектризованную нетактичными действиями власти не только на этот раз, но и вообще всей своей политикой, как земельной, так и отдела Управления.

Я не могу здесь сообщить всего, так как я не был очевидцем и пользуюсь со слов председателя совета, его товарища и людей, объективно смотрящих на этот факт. Последовал факт самосуда. Результатом — трое убитых. Явились на другой день власти и военотряды, которые были информированы местными жителями о случае. Начались аресты и избиение арестованных, опрос под угрозой оружия, пьянство (все вино, предназначенное для церковной службы, выпито насосавшимися «усмирителями»), личное имущество монахинь разграблялось. Избиения были ужасны. Так, напр., жена священника монастыря, 62-х летняя старуха, была избита до неузнаваемости, выбиты зубы и выпушена за непричастностию к делу... Член Совета Лапухов был избит собственноручно председателем отдела Управления Шелцовым, и когда был отпущен за недоказательностью его вины, то на вопрос Лапухова: «За что били»? — последовал ответ: «За то, что ты член совета».

Другие арестованные граждане избивались отчаянно.

Разгул царил до приезда отряда и представителя Симбирского Чека. Расправа и грабежи стихли, но было уже поздно. Аресты следовали и далее один за другим. Здесь, очевидно, сводились личные счеты информирующих. Арестовано около 50 человек. В настоящее время положение таково: Церковь запечатана, часть ризниц разграблена. Все продукты годового труда крестьянок-монашек отобраны. 150 женщин изгнаны из своих жилищ и обращены в нищих, собирающих куски под окнами. Не один десяток семей остался без работников и тоже бедствуют. Вот вкратце все, что считаю нужным сообщить Вам от имени потерпевших и через ваше учреждение найти справедливость. Чтоб вы, как облеченные определенной властью, встали на стражу гражданских интересов и революционных завоеваний в народе. Факт требует строжайшего расследования дела и этим успокоения всех возмущенных до глубины души. Я также сообщил в Центр: Владимиру Ильичу Ленину, Анатолию Васильевичу Луначарскому, Представителю Трудового крестьянства т. Калинину, комиссару юстиции т. Д. Курскому.

Надеюсь, что и Вы не оставите без внимания этого жестокого в смысле человеческого дела. Теперь, когда фронт требует maximum-а напряжения, здесь власть на месте творит не меньший ужас и этим сеет злобу и ненависть к власти...

Сможем ли мы победить врага, когда такими действиями рождаем их без числа.

P. S. Посылаю вам этот доклад не как интимное сообщение, а как материал для нахождения истины.

(В НКРКИ приняли следующее решение: «Земельный Отдел обязан заботиться о том, чтобы под видом коммуны не создавались фиктивно прежние монастырские общежития со всеми их характерными особенностями». А о реакции председателя Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК) М. И. Калинина на такие прошения можно судить по подписанному им и публикуемому ниже решению.— «История»).

Из протокола заседания Президиума Всероссийского центрального исполнительного комитета №27, 8 июля 1920 года.

7. Ходатайство коллектива верующих об отмене постановления Боровичского совета о ликвидации женского монастыря.

Согласиться с решением Новгородского губисполкома. Предписать Боровичскому исполкому немедленно привести в исполнение постановление Новгородского исполкома, о чем довести до сведения Президиума ВЦИК.

Из запроса помощника начальника заведующего 5-м отделом Народного комиссариата юстиции (НКЮ) РСФСР В. А. Шумова в Калужский губернский Рабкрин (губернское подразделение НКРКИ), 7 августа 1924 года.

Из поступивших в НКЮ сведений обнаруживается, что прекрасное организованное хозяйство бывш. Оптиной пустыни ныне почти погибло. Обширное помещение гостиницы разрушено. Богадельня разорена. Плодовый сад с обширным семенником и питомником поломан, садовые каменные ограды разобраны, а деревянные сожжены, коннозаводство и случной пункт уничтожены, все в общем запустении, служебные строения, как то: сарай, монастырские дома — продаются за бесценок и т. д., мельница почти остановилась, лесопилка уничтожена и т. д.

Публикация Светланы Кузнецовой