Знамя борьбы за культурное дело

В Новой Третьяковке открылась выставка «Авангард. Список №1», посвященная 100-летию Музея живописной культуры. Век назад создатели музея хотели не просто показать картины, но объяснить зрителям методы авангарда. Сейчас эта задача все еще актуальна, считает Ирина Осипова.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Музей живописной культуры (МЖК) открылся для публики в Москве 10 июня 1920 года по адресу Волхонка, 14, квартира 10. Но создан он был годом раньше: весной 1919-го при московском отделе ИЗО Наркомпроса была назначена комиссия по организации музея под председательством Василия Кандинского, которая занималась отбором и закупкой произведений. Накануне открытия в новый музей была передана 131 работа. Среди них «Импровизация 7» Кандинского, «Черный супрематический квадрат» Малевича, «Скрипка» Поповой, «Продавец рыб» Татлина — хит на хите, гордость нынешнего собрания Третьяковки. Пожалуй, в мире в тот момент у МЖК не было конкурентов — коллекция лондонской Тейт только пару лет как начала формироваться, а нью-йоркский МОМА откроется только в 1929-м, когда в истории московского музея будет поставлена точка.

Впрочем, новаторским в этом музее было не только искусство — таким было буквально все. Во-первых, название — живописная или художественная культура понималась как «культура творческого изобретения», от художника ждали инноваций в технике, методе или материале, и только это свойство работ открывало ему двери в коллекцию, даже если его имя было не слишком известным. Во-вторых, устройство: отбором первоклассных работ занимались первоклассные же художники, а «заказчиком» выступало молодое Советское государство. Кроме Кандинского среди устроителей были Ольга Розанова, Варвара Степанова, Древин с Удальцовой, Роберт Фальк. Более того, художники занимались и прочими музейными делами: Малевич заведовал художественно-строительным отделом и отвечал за помещение, а Родченко был автором первой экспозиции. Она, конечно, тоже была принципиально новой. Впервые работы были размещены не по хронологии или персоналиям, а по методам: задачей музея было показать и объяснить нововведения, а также стать экспериментальной лабораторией, где и дальше будет рождаться все новое.

Причем из Москвы «революционное» искусство должно было распространиться по всей стране — по первоначальному утопическому замыслу музей превращался в обширную сеть, а авангард становился ключевым направлением советского искусства.

За десять лет существования музей пополнялся и переезжал, 15 октября 1924 года он открылся в здании ВХУТЕМАСа на Рождественке, тогда же был объединен с Третьяковской галереей и стал ее филиалом — и вот в этом-то варианте и попытались воссоздать экспозицию с максимальной аутентичностью на нынешней выставке кураторы Любовь Пчелкина и Ирина Кочергина и архитектор Евгений Асс.

Результат впечатляет. По большей части залы повторяют состав и развеску 1920-х годов с делением на «объемную» и «плоскостную» группы картин. Лучшие работы Кончаловского, Машкова и Лентулова, невероятный по качеству Фальк и кубофутуризм Розановой и Поповой, «стена» первоклассного супрематизма Малевича, в том числе «Динамический супрематизм №38», подаренный в 70-е американскому предпринимателю Арманду Хаммеру и приехавший на выставку из Музея Людвига в Кельне, и «Динамический супрематизм №57», проданный неизвестному британцу и теперь позаимствованный у галереи Тейт. Выделенный «Аналитический кабинет» с экспериментальной графикой Клюна (из музея в Салониках) и иллюстрациями теоретических разработок, которыми в это время руководил Соломон Никритин.

Выставку собирали, тщательно сверяясь с документами и сохранившимися фотографиями, так что помимо больших хрестоматийных полотен здесь много вещей удивительных — футуристический Малевич (авторство этой работы под вопросом) из Самарского музея или кроваво-красный абстрактный холст Тышлера. Или первый в истории двигающийся рельеф малоизвестного художника Николая Прусакова. Его «Проект электрической печи №1» сделан на иконной доске с трубой из жести и подвижными картонными дисками и долгое время считался утраченным, а нашелся в запасниках Третьяковской галереи, впервые был отреставрирован и теперь показан.

Подобных открытий за три года подготовки к выставке было немало — кураторы фактически перетряхнули весь музейный фонд, часть работ переатрибутировали (среди них — несколько картин Ольги Розановой, они представлены в отдельном зале), некоторые нашли буквально на музейных чердаках. Впрочем, этим приходится заниматься каждому исследователю авангарда — показанный в 2016 и 2017 годах в Еврейском музее двухчастный проект «До востребования» и открывающаяся там же на днях выставка «Союза молодежи», результат многолетних исследовательских работ Андрея Сарабьянова, тому подтверждение.

Финал выставки, как и конец Музея живописной культуры, печален — на фоне кумачовых стен красуются в натуральную величину фотографии экспозиции Третьяковки рубежа 1920–1930-х годов: Кандинский с Малевичем в разделе «Буржуазное искусство в тупике формализма и самоотрицания» (руководивший тогда отделом нового искусства Алексей Федоров-Давыдов считал, что лучше показать их так, чем никак).

В 1929 году музей закрыли, более 700 холстов, рисунков и скульптур передали в Третьяковскую галерею (из них в коллекции осталось меньше половины), все они были описаны и разделены на 12 «ликвидационных» списков.

Работы из списка №1 остались в галерее (отсюда название выставки), вещи из списков со второго по пятый отправились в региональные музеи, остальные были признаны «не имеющими музейного значения и продажной ценности» и фактически подлежали ликвидации. В «расстрельных» списках среди прочего оказались работы Розановой, Кандинского, Лучишкина, Чекрыгина. В 1936 году на истории авангарда был поставлен крест — вышедшая в газете «Правда» статья председателя Комитета по делам искусств при Совнаркоме Платона Керженцева, громившего «штукатурские, уродливые произведения», «образцы какой-то "живописи", каких-то якобы "исканий"», стала началом борьбы с формализмом в искусстве. На много десятилетий картины оказались спрятаны в запасники, а музейные хранители с риском для карьеры и жизни спасали их от продажи и уничтожения.

Официально авангард выйдет из подполья только в конце 80-х, когда на Крымском Валу пройдет выставка Малевича и других мастеров, устроенная Третьяковкой вместе со Stedelijk Museum, а в постоянную экспозицию работы вернутся и того позже. И блистательную работу, проделанную основателями МЖК, придется начинать сначала — объяснять важность «Черного квадрата» и многочисленных «измов» и приучать к авангардному искусству массы, воспитанные на Левитане и Шишкине.