В 2000 году, когда в Катыни и в Медном были открыты мемориальные комплексы, Варшава в ответ пообещала Москве полную открытость в расследовании истории красноармейцев, погибших в Польше в 1919–1920 годах. «Нашему народу, который прошел через ужасы гражданской войны, насильственную коллективизацию, массовые репрессии 30-х годов, хорошо понятно, может быть, лучше, чем кому бы то ни было,— что значит для каждой польской семьи Катынь, Медное, Пятихатка. Потому что в этом скорбном ряду — места массовых расстрелов советских граждан: Бутовский полигон под Москвой, Секирная гора на Соловках, расстрельные рвы Магадана и Воркуты, безымянные могилы Норильска и Беломорканала»,— говорил в 2010 году премьер-министр РФ Владимир Путин, принимая в Катыни польского коллегу Дональда Туска. Тогда, на волне подъема в двусторонних отношениях, планировалось сверить архивные документы «до последней фамилии». В те годы вопросы совместной истории активно обсуждались и в рамках Российско-польской группы по сложным вопросам. Впрочем, за последние девять лет ситуация изменилась. Работа группы по сложным вопросам заморожена, как и политический диалог, и работа других двусторонних механизмов. В условиях политического кризиса и Москва, и Варшава куда менее деликатно относятся и к болезненным историческим вопросам. Российская сторона не согласовала предложенный поляками проект мемориала на месте авиакатастрофы в Смоленске, где в 2010 году погиб президент Польши Лех Качиньский, а польские власти не одобрили установку на Раковицком кладбище в Кракове памятника советским военнопленным, погибшим в годы советско-польской войны в 1920 году. С 2014 года в Польше активно стали демонтировать памятники советским воинам вне кладбищ и захоронений (за теми следят и стараются ухаживать), и памятники военнопленным также попали в списки под снос. Вопросы истории оказались столь политизированы, что в 2017 году спецслужбы двух стран присмотрелись к историкам. Агентство внутренней безопасности Польши выслало новосибирского профессора Дмитрия Карнаухова, обвинив его в «пророссийской пропаганде», в ответ ФСБ потребовала досрочно покинуть Россию польского историка, профессора краковского Ягеллонского университета Хенрика Глембоцкого.