Ставка на Zero

"Наш театр" под занавес своего третьего сезона показал премьеру "Игрока", инсценировку для спектакля по роману Федора Достоевского режиссер Лев Стукалов сделал сам. Идет "ИгрокЪ" на сцене Театра эстрады, поскольку собственной, к разочарованию своих верных поклонников, "Наш театр" пока не нажил.

У Льва Стукалова из "Игрока" получилась пьеса в трех действиях, в ней кроме персонажей, придуманных Достоевским, появился господин Zero. Вот этот господин Zero, помимо обязательных фиглярств по отношению к другим героям, берет на себя труд по ходу действия зачитывать отрывки из "Игрока", неизменно указывая источник: "Из записок молодого человека" (таков жанровый подзаголовок романа) — и иногда даже сопровождая их выпадами в адрес плохого стиля. Отчасти справедливыми. Федор Михайлович очень спешил, когда писал, вернее, диктовал "Игрока": надо было успеть отбарабанить роман стенографистке, чтобы оправдать сверхплановый аванс, не сорвать при этом ранее заключенный другой договор с издательством и не лишиться дальнейших гонораров. Впрочем, Достоевский всегда работал в цейтноте. Зато в театре уж если взялись ставить Достоевского, то работают долго, с особым тщанием и пиететом.
       Театральные режиссеры любят ставить романы Достоевского. Они, и "ИгрокЪ" не исключение, легко распадаются на отдельные сцены и при должном оформлении могут показаться почти готовой пьесой. Но это начало режиссерских мучений. Потому-что потом окажется, что того, что принято называть "драматическим действием", в них, пожалуй, маловато. На сцены-то роман распадается, а в пьесу их сложить оказывается не так просто. Да и диалоги трудноваты и "все больше 'бу-бу-бу'", что замечал, к примеру, Юрий Олеша, переделывая Достоевского для театра. В общем, необходимы какие-то дополнительные усилия. Лев Стукалов сделал ставку на Zero. Для "Игрока" персонифицированный Zero — фигура новая, в романе есть только намек, главный герой бичует себя: я никто, я zero. И все. А для театра — очень даже привычная. Это и второе "я" героя, и демонический наблюдатель в одном лице. Черное платье, ернические интонации. Каждый такой господин Zero одной только многозначительностью своего присутствия обязательно добавляет мистико-философского смысла любому спектаклю. По этой набившей оскомину статье господина Zerо в "Игроке" можно было бы и списать, если бы не отличный режиссерский трюк. Господин Zero (его в очередь играют Ю. Орлов и А. Смелов), даже не сняв своего черного фрака, не опустившись до каких-нибудь седых буклей, а оставаясь молодым мужчиной, играет старуху, от которой все ждали вообще-то только одного — чтоб умерла и оставила наследство. В "Игроке" "Нашего театра" "бабуленька" — это явление высшего порядка, сама судьба. Именно рядом с ней Алексей Иванович (Р. Якушев) начинает подозревать, что и сам игрок. Собственно, саму рулетку играют все занятые в спектакле актеры. В ход идут венские стулья, трости, все несется по кругу, закручивается в воронку. Зал чуть не стойку делает в ожидании, где же остановится блестящий на трости старухи Zero шар. Никакой самодурной московской барыни, загулявшей за границей. То ли сама судьба вступила в игру, то ли чертовка походя проигрывает на рулетке чужие судьбы. Неважно. Важна сама игра, ее азарт, ее штормовое обаяние. Именно эта сцена запойной игры в рулетку кажется главной в спектакле. А вовсе не занудные рассуждения о русских за границей, об иностранцах, не понимающих русских, и о вечной нехватке денег. "Наш театр" обнажает сам механизм азарта. Дает почувствовать заразительность вовлеченности в игру. Во время этой сцены в заядлого игрока превращается весь зал. Хотел ли того режиссер, или нет, но в "Игроке" получилось, что сама-то по себе рулетка не порок, в ней есть настоящие нерв и страсть. Порок все, что за пределами игрового стола. Пожилые генералы-эротоманы, веселые и продажные кокотки-француженки, подлые лощеные французы-любовники, занудные, самовлюбленные до глупости англичане. Все они скорее знаки, чем люди. Может, чуть больше чувств отпущено Полине Александровне (Е. Мартыненко), в которую влюблены, как и положено, все окружающие мужчины, но и она демонстрирует столь ожидаемый презрительный и нервный смех, при безупречной осанке и нервном взбалмошном нраве, что вполне может считаться типичной достоевской стервой. Каковой и является. В спектакле окружающие Алексея Ивановича и его двойника Zero герои замирают в вычурных позах, какие часто встречаются на слегка карикатурных афишах французских кафешантанов (пластика Сергея Грицая). На их фоне игрок Алексей Иванович единственно кажется человеком чувствующим и страдающим, так и хочется сказать ему: бегите от них, дорогой, идите в казино, там так все честно и просто, так азартно и сильно. Бросайте этих жеманных пустых людей в водевильных одеждах. Идите в своем чистом белом костюме и ставьте последний грош.
       Сценографию для "Игрока" сочинил вроде как Эмиль Капелюш, в программке так написано. Венские стулья, собранные горкой в углу, на вершине этой горы любит гнездиться Zero. Черные шелковые драпировки, окутывающие сцену бегущими волнами. Свеча в медном подсвечнике. Вполне красиво, нейтрально, недорого и необременительно, легко перевозить из одного чужого угла в другой. Хотя, зачем вообще был нужен для этого художник такого уровня, не вполне ясно. Примерно так оформляют большинство своих учебных отрывков сами студенты театральных институтов, зараженные страстью к игре, те же игроки.
       ЕЛЕНА ГЕРУСОВА