В лондонском «Ковент-Гардене» прошла премьера спектакля Кристофа Лоя по «Силе судьбы» Джузеппе Верди. Совместную постановку с Нидерландской национальной оперой уже видели в Амстердаме, но по-настоящему она засияла только в Лондоне под палочку Антонио Паппано и с плеядой звезд решительно во всех партиях. Рассказывает Ая Макарова.
Фото: Bill Cooper
Джузеппе Верди писал «Силу судьбы» для Петербургского каменного театра, прямого предка нынешней Мариинки. В заснеженной России Верди купил шубу и самовар, а с собой привез парижскую технологию, немецкие навязчивые идеи и итальянскую страстность.
Современники и особенно их дети клеймили либретто за путанность и нелогичность. Для нынешнего же зрителя здесь никаких сложностей нет: перед нами депрессивный микст «Доктора Живаго», где все герои непременно что-нибудь символизируют и непременно знакомы друг с другом, и «Возвращения в Брайдсхед», где любые странствия героев по собственным биографиям и земному шару определяются доминантой войны и Божьего промысла.
Связь с Россией сыграла мистическую роль в судьбе нового лондонского спектакля: Анна Нетребко и Людмила Монастырская вышли в партии Леоноры, партию ее возлюбленного дона Альваро в трети представлений исполнял Юсиф Эйвазов, а роль задорной цыганки Прециозиллы во втором составе зажигательно спела и не менее зажигательно станцевала Айгуль Ахметшина — все, как принято говорить, наши. На этом, правда, русскость заканчивается, тем более что поставлена не первая, петербургская, редакция, а вторая — с якобы хеппи-эндом (то есть из главных персонажей не умирает целый один).
Постановка Лоя — хроника пестрой жизни, где листы с календаря падают сами собой, не то коллаж, не то бриколаж. Спектакль блестит и переливается, метафоры и символы смешиваются с бытовыми подробностями, как толпа танцующих циркачей (хореограф Отто Пихлер) с солдатами в униформе условной армии времен условной войны. Гигантская дверь ведет не к спасению, а к смерти, за окном тот же пол и неизбежная стена, декорации трансформируются, потому что от судьбы не уйдешь — да и ходить никуда не нужно (художник Кристиан Шмидт).
Как обычно, Лой ничего не навязывает зрителю, но с наслаждением его запутывает, водит кругами по местам и временам, намекает на что-то вроде бы очевидное, но оттого еще более смутное. Стратегий просмотра здесь множество. Можно следить, как режиссер раскроил на лоскуты и утилизировал старую шубу Верди: в увертюре вращается устрашающий маховик судьбы — мальчик Карлос, брат Леоноры, играет в йо-йо, которое вертится, летает, но не может оборвать ниточку; вот тема судьбы мутирует в тему дона Карлоса, а вот прожектор в балладе повзрослевшего дона Карлоса «Son Pereda» мечется по сцене — судьба ищет жертву (свет — Олаф Винтер). Можно выискивать наследство благородных предков — испанского романтика Анхеля Сааведры, написавшего оригинальную пьесу, Кармине Галлоне, поставившего в 1950 году черно-белый кинопаноптикум, австрийского сухаря Мартина Кушея, автора едва ли не самого яркого режиссерского прочтения «Силы судьбы». Можно подсчитывать приметы времени: редкий спектакль в 2010-е обходится без гигантских кинопроекций, близко подходить к партнеру значит нарушать личные границы — на сцене, как и в жизни, самые важные слова можно сказать друг другу только отвернувшись. Можно и вовсе игнорировать спектакль — Лой охотно принимает личину господина оформителя — и сосредоточиться на чистой музыке.
Антонио Паппано, много лет руководящий оперной труппой Ковент-Гардена, обычно работает за пультом ярко, но в рамках привычного фирменного стиля: яркие акценты, экзальтированные эмоции, острые углы. В «Силе судьбы» же Паппано впервые за долгое время показал, что готов к экспериментам.
Для первых спектаклей с запредельно звездным составом — самый востребованный тенор наших дней Йонас Кауфман, вроде бы главный сегодняшний вердиевский баритон Людовик Тезье и не нуждающаяся в эпитетах Анна Нетребко — Паппано выбрал предельно медленные темпы, минимальное напряжение и максимально прозрачные фактуры. Так же, как режиссеры стали в XXI веке делать ставку на крупные планы теле- и кинотрансляций, Паппано, видимо, решил использовать возможности HD-звука (четвертый спектакль показывали в кинотеатрах по всему миру): гарантированно безупречную акустику и, как следствие, безупречно прослушиваемые оркестровые тембры. Певцы оказываются в этаком эшеровском замке, где лестницы вниз ведут вверх и непостижимым образом пересекаются. Судьба гоняется за героями по всему оркестру, прячется то в трепете вторых скрипок, то в оклике валторн, то в нежном упреке деревянных духовых. Слушатели получают время оценить не столько стремительность действия рока, сколько его многоликую неизбежность. Кажется, и состав, и интерпретации были собраны, чтобы отлить эталон для потомков, а не создать гештальт для людей, пришедших в зал. Вполне получилось — а скорректировать вокальную фальшь, вдруг поразившую Нетребко в главной арии «Pace, mio Dio», можно будет перед выпуском записи на DVD.
С уходом Нетребко ушли и сверхмедленные темпы, а с появлением Кристофера Молтмена в партии дона Карлоса и в музыке появились задор и злодейское изящество. Кураж не покидал и Алессандро Корбелли: ветеран россиниевских комических опер сделал своего отца Мелитоне одним из самых запоминающихся персонажей, а не просто гротескным противовесом для трагического, страдающего и раздираемого страстями Отца-настоятеля — так интерпретировал эту партию Ферруччо Фурланетто. Его герой напоминает не то постаревшего дона Альваро, не то удалившегося от мира короля Филиппа из «Дона Карлоса» Верди, одну из звездных ролей Фурланетто.
Билеты «на Нетребко» разлетелись в Лондоне еще до начала открытых продаж, а цены у перекупщиков взлетели более чем в десять раз, но филигрань Паппано лучше работает в трансляции. Если не сила судьбы, то по крайней мере дух времени в том, что трансляции — самоценный продукт; а в российских кинотеатрах «Силу судьбы» еще будут повторять.