Певица из города Кингисеппа Анастасия Иванова, известная публике под псевдонимом Гречка, дала в Санкт-Петербурге бесплатный концерт для 2 тыс. фанатов и собирается в турне по России, которое ее продюсер Александр Ионов организовал для нее и для дружественных групп «Несогласие», «Хозяйственное мыло», «Бенгальские подонки» и «Ритуальные услуги». Их пока никто не знает, в отличие от Гречки, которая за несколько месяцев стала самой востребованной молодой инди-певицей страны: ее ангажируют престижные open-air «Кинопробы» и Stereoleto, показывают в «Вечернем Урганте» и зовут открывать крупные кинофестивали.
Продюсер Александр Ионов
Фото: Мо Немо
Гречка — девушка с характером: на днях, не найдя общего языка с ведущим, она вышла из студии прямо посреди интервью «Эху Москвы». Сегодня музыканты начнут гастроли выступлением в московском клубе «Смена». Перед началом тура «Ионотека» Борис Барабанов встретился с Александром Ионовым и расспросил его о том, как уличную певицу из провинции превратить в объект всеобщего интереса, а также узнал, почему независимым фестивалям не нужны спонсоры, а инди-артистам — рекорд-мейджоры.
— Для человека, который занимается новой музыкой, адресованной совсем юным слушателям, тебе достаточно много лет.
— Мне 44 года.
— Твоей публике от 14 до 25, я думаю. А в нашем с тобой возрасте мужички обычно, кряхтя, обсуждают, кого Ричи Блэкмор возьмет в Rainbow. У некоторых уже есть внуки.
— Эйджизм — большая проблема в России, я говорю как человек, который вырос в США. Люди здесь костенеют с возрастом. Музыканты, которым за 25, уже никуда не хотят ехать: они хотят сидеть на диване и нянчить детей. В России считается, что что-то сделать нужно до определенного возраста. В то время как одна моя знакомая в США в 55 лет сказала: «Мне надоела офисная работа, я иду учиться на медсестру». И через пару лет она уже работала в госпитале. А у нас в Питере можно услышать: «Я уже стар для клуба "Ионотека": мне 22». В США ты окончил школу, колледж, раздал долги за учебу, тебе под 30 — и вот тогда ты наконец-то идешь в бар, ты можешь себе позволить тусоваться в клубах, угостить пивом свою потенциальную подругу, с которой, может быть, заведешь семью и к 40 годам купишь дом и обзаведешься детьми. У нас в 20–21 девочки уже думают о том, что они старые. Я в 39 еще играл в группе.
— А сейчас ты полностью переквалифицировался в продюсера?
— Как раз наоборот, я сейчас играю с Гречкой. Вернулся с пенсии. Когда я приехал из России в США, где работал в IT-индустрии, я поначалу действительно занимался только организацией. Сначала это были концерты, потом довольно крупные события, до 1 тыс. человек. Появился фестиваль «Ионосфера», потом, в 2015 году, клуб «Ионотека» с концертами шугейз- и постпанк-групп. В смысле атмосферы угара «Ионотека» унаследовала традиции бара «Ж», который когда-то открыл Сергей Шнуров.
В отличие от многих людей в нашей индустрии, я не пытаюсь нажиться на музыкантах, потому что я сам один из них. «Ионофест» — это был полный DIY (Do It Yourself, аббревиатура, обозначающая независимый способ ведения дел в музыкальной индустрии.— “Ъ”). Вход на фестиваль изначально стоил 100 руб. Потом цена билета росла, мы стали приглашать музыкантов из Москвы. Деньги от входа мы раздавали музыкантам, компенсировали им расходы на дорогу. Я принципиально не привлекаю спонсоров.
Сейчас, когда мы делали бесплатный концерт Гречки для фанатов в клубе «Опера», мне говорили: «Позвони Jagermeister, они дадут денег, хотя бы аренду клуба отобьешь». Я сказал: «Нет». Потратил собственные деньги. Купил себе возможность сказать народу «спасибо».
Сейчас мы сделали тур из 15 городов для пяти групп моего лейбла, в том числе для Гречки. Продвижение концертов — только через «ВКонтакте». Средний возраст музыкантов — от 16 до 19 лет. Для тех, кому нет 18, я беру справки у родителей, что они могут с нами ехать. Это минивэн, нужно разрешение для перевозки детей. 250 тыс. руб. составляют только наши дорожные расходы. Это все тоже мои расходы, никаких спонсоров.
— Такие туры всегда представляются в России утопией: во-первых, здесь расстояния побольше, чем в США, где такая гастрольная жизнь в порядке вещей, во-вторых, состояние дорог плачевное.
— Мы едем с хорошим транспортным агентством, которое возило серьезные группы.
— Да, это такой тинейджерский гаражный тур, как в американском кино. Живем в хостелах, вписываемся у друзей. Проблемы скорее не с переездами, а с менеджментом на местах. Директор клуба в каком-нибудь маленьком городе или даже в городе типа, скажем, Красноярска нередко думает, что ему все обязаны, и просит у нас 30 тыс. руб. аренды. Я говорю ему: «Я тебе приведу как минимум 300 человек, каждый потратит 700 руб.». А он: «Еще и барабаны вам нужны? Ой, мы лучше диджея поставим играть — не будем заморачиваться. Ладно, вот те колонки, я включу за 10 тыс.». Рок-клуб без барабанов, понимаешь? Это махровые 1990-е. Мы будем снимать на видео весь тур. Это будет дико интересно и весело.
— Расскажи, когда именно произошел прорыв с Гречкой? Она ведь давно свои песни в сеть выкладывала.
— Изначально Гречка — несовершеннолетний уличный музыкант из маленького города Кингисеппа. В свои 15–16 лет девочка, чтобы не сойти с ума, выходила к магазину «Пятерочка» и играла каверы на группу t.A.T.u., на «Валентина Стрыкало», на «Гражданскую оборону». Над ней смеялись. И вдруг девочка стала приносить домой заработанную на улице денежку. Отношение изменилось. Она стала писать собственные песни. Записывала на диктофон и выкладывала во «ВКонтакте». Есть такое понятие «сетевой поэт». Это когда девочка выкладывает свои стихи, а другие девочки ее репостят. Обычно это не очень хорошие стихи, но там о чувствах! Так вот Гречка стала сетевым бардом. Имея несколько тысяч подписчиков, она приехала в Санкт-Петербург, стала играть у Московского вокзала и в конце концов нашла «Ионотеку». Я предложил ей выступить на фестивале «Ионосфера» вместе с другими молодыми музыкантами. Она привела сотню «своих» 15–16-летних девочек. То, что на записи меня не впечатлило,— голос, энергия, подача, в концертном варианте выглядело круто. Стало ясно, что нужно сделать профессиональную запись. Я думал, что это нужно сделать просто «для истории» — ни о каком хайпе и разговора не было.
— Как делался альбом «Звезды только ночью»?
— Альбом записали за четыре дня. Взяли барабанщика, который сыграл свои партии в студии. Акустическую гитару записывали просто в клубе, поставив четыре микрофона в трех метрах от бара. Вокал записали дома у барабанщика, отгородив Гречку от остального помещения шкафом. Изначально хотели этим «первородным» звуком и ограничиться, но я в итоге придумал партии бас-гитары. Я люблю Joy Division, The Cure, люблю такой гуляющий высокий бас. Записали мои партии у меня на кухне. После сведения мы выложили альбом во «ВКонтакте». Ничего специального для его продвижения мы не делали. Просто в какой-то момент я увидел публикации на «Афише» и «Медузе».
— Как выглядят ваши отношения с музыкальной индустрией?
— Фактически Гречка — народный артист. Ее поддерживают люди. А индустрия пытается угнаться за этой популярностью. Я плачу 20% iTunes как платформе, которая распространяет нашу музыку. Я покупаю инструменты. Вот и все отношения. Я никогда не платил ни копейки за продвижение или «выведение в топы». Все работает на репостах. Это старый закон SMM. Каждый человек в сообществе — это в среднем 250 друзей. Если у тебя один репост, твое мероприятие моментально увидели 250 человек. 300 репостов — 75 тыс. человек.
Мне приходит письмо: «Моему папе 56 лет, он услышал Гречку у дочки своего друга на стене. Ему понравилось». Какое еще продвижение нужно?
— Правда ли, что было предложение о сотрудничестве Гречки с Warner Music и ты отказал им?
— Дело не в Warner. Я хочу, чтобы она была свободной и получала деньги за свои концерты. Я сейчас даже менеджерский процент с них не беру. Сейчас девочка, которая еще недавно ела «Доширак» и пельмени из пачки, может заказать себе суши. Она может маме телефон купить. Она может сейчас отказать любому, кто придет к ней с предложением. А если бы она находилась в условиях контракта с мейджором, ее бы даже не спросили: надо — и все. У меня часто возникает соблазн включить злого продюсера и сказать: «Настя, надо так!» Но я этого не делаю. Иногда я испытываю чувство ревности, когда, например, менеджмент «Пошлой Молли» начинает рассказывать ей, «как надо». Про видео за сто тысяч евро, например. Зачем нам видео? Видео снимают, когда артиста нужно раскрутить. А этот артист уже раскручен. Но мы, конечно, сделаем видео. Сценарий уже готов.
— Сейчас ей 18. Скоро она встретит мужчину своей жизни. А потом ей захочется детей, уюта. И ты останешься без артиста.
— Я всем говорю, что мы с Гречкой подписали контракт кровью. На самом деле ни с кем никакие контракты не нужны. Моя личность — это контракт. Не будет меня — не будет всего остального.
— На самом деле — нет. Практически все значимые российские рок-артисты, которых мы знаем, ушли от продюсеров, которые их открыли. Никакой «вклад» продюсера ничего не значит.
— В России вообще ничто ничего не значит. Все болтают, никто не работает. Я прекрасно жил и до Гречки. Я не хочу заключать с ней никаких фашистских договоров. Она может уйти в любой момент. А я вижу нишу независимой тинейджерской музыки и свое место в ней.