— В фильме "Необратимость" очень много сексуальных сцен. На что вы готовы пойти ради того, чтобы фильм получился максимально хорошим?— Когда снимаешься в кино, нужно быть уверенным в режиссере. И если я в нем уверена, то готова зайти очень далеко. Например, в фильме "Необратимость" очень много сцен насилия, но я доверяла режиссеру и отдала себя работе.
— А есть вещи, которые вы не готовы делать перед камерой ни при каких обстоятельствах?
— Если меня попросят сыграть любовную сцену, по-настоящему занявшись любовью перед камерой, я отвечу "Нет".
— Насколько я знаю, перед съемками самых откровенных сцен вам предлагали использовать дублершу. Как вы на это отреагировали?
— Я отказалась и во время съемок никакой дублерши не было. В фильме четко видно, что в кадре я сама, потому что съемка велась с очень близкого расстояния. Даже в тех моментах, когда мою героиню насилуют и пытаются убить, сниматься должна была я сама.
— Благодаря вашей красоте и готовности ее откровенно демонстрировать за вами закрепился титул секс-символа современного европейского кино. Как вы себя чувствуете в этой роли?
— Я бы хотела оставаться секс-символом вечно. Но я знаю, что это временное явление.
— А вы сами можете себя назвать секс-символом?
— Я не могу сама ответить. Я ведь не знаю, что люди обо мне слышали или знают, какой они меня себе представляют. Я, конечно, не считаю, что являюсь секс-символом Европы, но если люди считают меня такой, то что ж... Для меня, знаете ли, важнее всего фильмы. Вот так.
— Насколько важно для вас мнение публики?
— Для меня публика — это весьма абстрактное явление. Например, я могу сняться в фильме, который будет популярен в Париже, но совсем не популярен во Франции, а до Ближнего Востока он вообще не дойдет. Или будет популярен в Америке, но не выйдет за ее пределы. Никто заранее не знает, что произойдет с твоей работой в реальности. Публика — это что-то теоретическое. Для меня важно делать то, что мне нравится.
— А что вам нравится?
— Мне нравится работать с интересными и талантливыми режиссерами, например такими, как Гаспар Ноэ. Снимаясь у таких режиссеров я каждый раз оказываться в новых необычных ситуациях.
— Ситуации ситуациям рознь. Например к продолжительной сцене насилия есть очень много претензий. Оправдано ли такое количество жестокости на экране?
— Но ведь и в жизни бывают случаи изнасилований, люди убивают друг друга каждый день. Этот фильм просто описывает преступление, ужасное преступление, которое было совершено однажды ночью в Париже. Фильм такой жестокий лишь потому, что Гаспар снял его очень реалистично. Поэтому фильм так трудно переварить, можно даже почувствовать тошноту. Когда смотришь этот фильм, нельзя есть попкорн, потому что точно сблюешь.
— Как европейская и еще более пуританская американская публика отнеслась к фильму, во время просмотра которого столь рискованно есть попкорн?
— Реакция была очень странной. В Каннах этот фильм был показан в конкурсе и вызвал много противоречивых отзывов. Некоторым он очень понравился, другие назвали его отвратительным, третьи его раскритиковали в пух и прах, четвертые — похвалили. Вообще было очень интересно выслушивать все эти прения вокруг фильма. Но после показа в Каннах зал нам аплодировал десять минут стоя, что для такого фильма просто потрясающе. А я ощущала себя в мире с самой собой, потому что я сделала то, что хотела сделать. Когда я снимаюсь в фильме, я верю в него, а что думают об этом люди, мне абсолютно наплевать.