Вице-президент России, комментируя заявление пресс-секретаря президента Вячеслава Костикова, который от имени своего патрона осудил поведение Александра Руцкого на съезде в день оглашения президентского заявления, возразил: "Не знаю, какие и от кого в действительности были полномочия у Костикова. Его заявление могло лишь вызвать удивление. У президента и вице-президента имеются свои возможности для того, чтобы выяснять и согласовывать позиции".
Вице-президент — по известной пословице про гору и Магомета — решил: если Ельцин не дезавуирует слова Костикова, то этим займется сам Руцкой. В результате, очевидно, Костиков "к злодеям причтен", т. е. введен в состав "прилипшей к президенту политической кучки". А это позволяет предположить, что у Руцкого произошла своеобразная аберрация зрения: поскольку лучшим другом президента является не злоупотребляющий командной этикой Руцкой, то вполне логично критерием причисленности к злодеям оказывается проявление нормальной служебной лояльности к президенту--работодателю.
Зато наблюдатели расходятся в том, лояльно или нелояльно поступил министр иностранных дел Андрей Козырев, когда на стокгольмской конференции СБСЕ огласил шокировавшее публику конфронтационное заявление, а затем объявил: "Зачитанный мною раньше текст — это достаточно аккуратная компиляция из требований далеко не самой крайней оппозиции в России. Это лишь прием — показать опасность другого развития событий".
Козырев исполнил попурри из заявлений не вообще оппозиции, а совершенно конкретных лиц, активно претендующих на его кресло — председателя Комитета ВС по международным делам Евгения Амбарцумова и посла России в США Владимира Лукина (последний, по сообщению журнала US NEWS & WORLD REPORT, лично похвалялся госсекретарю Соединенных Штатов, что в скором времени станет министром). Поскольку высокое собрание единодушно осудило изложенную Козыревым доктрину, а в кулуарах дипломаты характеризовали ее в выражениях, абсолютно не дипломатических, Козырев добился того, что важнейшие внешнеполитические партнеры России обозвали Лукина с Амбарцумовым нехорошими словами, и это может затруднить их производство в министры.
Покуда Козырев пугал простодушных европейцев, новый премьер Виктор Черномырдин пугает простодушных new russians, утверждая: "Я как раз за рынок. А то, что мы хотим опутать нашу державу лавками и на базе этого поднять экономику, да еще улучшить благосостояние, — думаю, что этого не получится".
В свете афоризма "если человек слишком часто повторяет, что он не дурак, вероятно, у него есть на этот счет некоторые сомнения", можно отметить, что за первые два дня своего премьерства Черномырдин произнес больше клятв о приверженности рынку, чем Гайдар за год. С не меньшей надсадностью премьер словесно громит лавки и лавочников. Угрозы переходят из выступление в выступление, и их уже невозможно списать на случайный ораторский бряк. Фактически повторив тезис премьера Павлова о подъеме "базовых отраслей", Черномырдин, вероятно — подобно премьеру--узнику — понимает, что подъем базовых отраслей "не за счет обнищания народа" (а за чей еще?) — чистая демагогия. Сознавая, что, если хлеба нет и не будет, народ надо порадовать хотя бы зрелищами, Павлов начал усиленную борьбу с "экономическим саботажем", а Черномырдин в качестве оптимального объекта социальной демагогии предпочел коммерческие ларьки.
Обещает порадовать зрелищами и Руслан Хасбулатов. Спикер "уверен, что будет и восьмой съезд, и девятый, и десятый и так далее. И не надо тешить себя иллюзиями, что дело будущей Конституции — вот оно, близится: референдум проведем — и тут же появится новая Конституция".
Удачно проведя съезд, Хасбулатов, летом соглашавшийся с тем, что съезд себя изжил, теперь считает, что "съезд стал в буквальном смысле положительно необходимым". Скепсис касательно новой Конституции также вполне оправдан, поскольку предложенный ответственным секретарем Конституционной комиссии Олегом Румянцевым текст вынесенного на референдум вопроса звучит так:"Согласны ли вы с тем, что Российская Федерация — Россия есть суверенное, правовое, демократическое, федеративное, социальное и светское государство с республиканской формой правления?". Но к нынешнему конституционному кризису этот вопрос никакого касательства не имеет, и поэтому референдум такого рода ни на йоту не продвигает дело конституционного строительства. Так что Основной закон и в самом деле можно писать до трубы архангельской.
Последнее обстоятельство нимало не огорчает главного толкача Конституции Олега Румянцева, который уже призвал перенести плебисцит с 11 апреля на 12 июня, ибо именно в июне можно достичь необходимых для успеха мероприятия "социальной стабилизации" и "всеобщего согласия".
Румянцев не объяснил, какое именно чудо за два дополнительных месяца приведет к "всеобщему согласию", но это и не важно. Существенно, что ответственный секретарь, вот уже два года жалующийся на недопустимую затяжку с принятием Конституции, вдруг резко утратил весь свой энтузиазм. Охлаждение связано с тем, что до последнего времени Румянцев удачно балансировал между президентом и спикером по принципу "и вашим, и нашим". Доведение Основного закона до финальной кондиции, очевидно, потребует определиться, на чьей стороне играет ответственный секретарь. А ему этого так не хочется, что он готов отложить любимое творение в самый долгий ящик.