чеченское урегулирование
На прошлой неделе, как уже сообщал Ъ, в Цюрихе прошла встреча экс-секретаря Совета безопасности России Ивана Рыбкина с представителем Аслана Масхадова Ахмедом Закаевым. О подробностях этих переговоров ИВАН РЫБКИН рассказал корреспонденту Ъ ПАВЛУ Ъ-КОРОБОВУ.Иван Рыбкин был назначен секретарем СБ в октябре 1996 года, после отставки Александра Лебедя. Одновременно он выполнял обязанности полпреда президента в Чечне. При его участии был подготовлен договор о мире, подписанный в мае 1997 года Борисом Ельциным и Асланом Масхадовым, а также начата работа над полномасштабным политическим договором между РФ и Чечней. Освобожден от должности секретарям СБ в марте 1998 года в связи с назначением вице-премьером по связям со странами СНГ.
— После встречи вы заявили, что мир в Чечне на устраивающих Россию условиях возможен. Но российские власти не раз заявляли, что их устраивает только разоружение и сдача боевиков. Вы на этих условиях договаривались с Закаевым?
— Вы формулируете вопрос, который отражает только одну точку зрения. В свое время президент Владимир Путин сказал: "Мне безразлично, какой статус будет у Чечни. Я беспокоюсь и ратую за территориальную целостность России". Других формул я не знаю. Наша переговорная позиция в течение многих лет была такая, что Россия делает все, чтобы сохранить Чечню в составе России. А переговоры с Ахмедом Закаевым были как бы продолжением моего открытого письма к президенту Путину с предложением начать переговоры, принять предложение Аслана Масхадова прекратить войну. После моего обращения прошло полтора месяца, и ко мне поступило предложение встретиться и переговорить. Я дал согласие и прилетел в Швейцарию. Проведя долгие переговоры в Цюрихе, мы пришли к убеждению, что можно вернуться к тому договору, который был разработан в 1997 году и предусматривал территориальную целостность России, единое оборонное, экономическое и социальное пространство Чечни и России. Этот документ на 50 страницах хранится в архиве Совета безопасности. И чеченские переговорщики дали мне понять совершенно ясно, что они готовы продолжить переговоры на условиях этого договора, разработанного на основе указаний президентов Ельцина и Масхадова, то есть на основе договора от 12 мая 1997 года "О принципах взаимоотношений и мира между Российской Федерацией и Чеченской республикой". О всех деталях, если захочет президент, я могу ему доложить. Мне лишь сказали, что если это предложение будет принято, то все боевые действия, включая минную, фугасную и иные партизанские войны, будут незамедлительно прекращены.
— А какова должна быть последовательность действий? Сначала переговоры, а потом прекращение огня, или сначала прекращение войны, а уже затем переговоры?
— Это уже детали, о которых я проинформирую президента.
— Но с чего должен начаться переговорный диалог?
— Это не мое дело. Я независимый политик. Я во многом частное лицо. Ко мне обратились лишь потому, что я направил открытое письмо президенту. Мирное урегулирование в Чечне должно интересовать не только Генпрокуратуру. Этот вопрос интересует весь народ. Последний опрос ВЦИОМа показывает, что 62% россиян выступают за прекращение войны в Чечне. Вот от имени этих 62% я имел смелость сказать то, что сказал сейчас.
— А сами вы намерены участвовать в переговорах?
— Я в них участвовать могу, лишь если мне это будет поручено. Вообще-то, честно говоря, не хотел бы. Я еще раз хочу повторить: в архиве СБ лежит 50-страничный документ, и его разрабатывал не только Иван Рыбкин, а вся переговорная комиссия, которую назначил президент Ельцин.
— Но ведь надо учитывать и нынешнюю ситуацию?
— Согласен. Надо договор актуализировать. Но это уже дело нынешних переговорщиков. Есть документ, по которому переговоры были начаты, но, к сожалению, московские и чеченские ястребы не дали нам завершить этот процесс.
— Как вы собираетесь выходить на президента?
— Обычно, ногами: меня еще носить не нужно и поддерживать тоже. А если серьезно, то я думаю, что он уже знает о моей встрече с Закаевым, и если ему надо, он меня пригласит. Вообще-то, честно говоря, президент о деталях переговорного процесса, который я вел в те годы, знает. Мы с Путиным, когда он был первым замглавы президентской администрации, на тему мирного урегулирования в Чечне говорили не один раз и по нескольку часов. Он тогда был приверженцем мирного решения этого вопроса. Вот почему я считаю, что у него на руках повисли и не дают ему возможности принять верное решение. Я-то знаю, что он не "ястреб" и хочет мира. К сожалению, очень часто партия войны приобретает самодовлеющий характер. А что вы хотите? Хлещет поток самопального бензина через границы республики, сырая нефть составами вывозится. Что, от этого в казну деньги попадают? Нет. Об этом же все знают. Просто как клопы присосались туда, попробуй сейчас их оторви. Надо размазать этих клопов по стенке, чтобы они лопнули.
— Что вы будете делать, если президент все же не захочет с вами встречаться?
— Людское недовольство этой войной настолько велико, что я не исключаю протестного движения. Да еще с учетом того, что наступает осень, когда идет невыплата зарплат учителям, врачам, да и с горняками не все благополучно. Когда надо расплачиваться по долгам, а накоплено едва 30% от необходимой суммы. И при этой ситуации держать 80-тысячную группировку в Чечне — вы сами понимаете, что это такое. Так что возможно протестное движение, и я в нем намерен принять участие, если не будут восприниматься простые и ясные слова. В любой политике должна быть преемственность. А если уж очень хочется завершить войну в Чечне боевыми действиями, то я могу предложить, как генерал Лебедь: давайте сформируем полк из "кремлевских" детей, поставим во главе полковника. А если не найдут полковника, то я могу, как полковник запаса, сходить с ними в Чечню и последним приступом взять ее. Но дело в том, что у Ястржембского-то сын поступает в МГИМО. Как я понимаю, и прочие "кремлевские" сынки в армию не пойдут. У нас предпочитают распоряжаться судьбами чужих детей, а не своих, и особенно на чеченском направлении.
— Должен ли в переговорах участвовать Басаев?
— Это должен уже решать президент. Это его головная боль, а не моя. Когда-то мы с президентом Ельциным ломали голову. Мы тогда пришли к убеждению, что должны вести переговоры с Масхадовым. В наше время Басаева с чеченской переговорной стороны не было. Я же считаю, что маргиналы не должны участвовать в переговорном процессе.
— А Кадыров?
— Кадыров — действующий глава администрации. Президент решит посадить его за стол переговоров — и он будет сидеть. Но вы спрашиваете о технологии, а я говорю в целом о явлении.
— Каким образом на вас вышел Масхадов?
— Масхадов, видимо, прочел мое письмо к Путину и дал поручение своему спецпредставителю Ахмеду Закаеву выйти на меня. И он вышел по достаточно простым каналам. Кстати, в Швейцарию я был приглашен для участия в одной конференции, в которой принимал участие и Закаев.
— А что это за конференция?
— Люди во всем мире — но кроме нас — ищут пути, варианты мирного разрешения чеченской проблемы.
— Когда вы ехали в Цюрих, вы уже знали, что у вас будет встреча с Ахмедом Закаевым?
— Да, конечно.
А из администрации президента никто вас не отговаривал от этой встречи?
— Никто меня не отговаривал. Правда, я особо никого и не извещал. Мне сказали, и я поехал.
— А с Масхадовым вы не планируете встретиться?
— Видно будет по ходу дела. Но специфика такова, что почти все они объявлены в федеральный розыск. И поэтому никто встречаться не хочет и войну завершать не желает.
— А у вас есть желание встретиться с Масхадовым?
— Никакого желания у меня нет. Я уже на пределе своего желания встретился с Закаевым. Я только могу отметить, что с учетом того, что происходит на юге России, у президента помощники очень и очень слабые и малокомпетентные и дают ему неверные советы. У меня такое ощущение, что Путин хочет прекращения войны, но они не дают ему завершить ситуацию миром, причем на очень даже достойных условиях.