В мае этого года в Китае пройдет глобальный форум Шелкового пути, на который ожидается прибытие лидеров двух десятков государств, включая президента РФ Владимира Путина. О том, почему России и Китаю необходим военный альянс, что не так с БРИКС и почему Пекину стоит отказаться от марксизма, корреспондент "Ъ" МИХАИЛ КОРОСТИКОВ поговорил с одним из самых известных китайских ученых-международников, деканом факультета международных отношений Университета Цинхуа ЯНЬ СЮЭТУНОМ.
Фото: Virginia Mayo, AP
— Какую роль играет Россия во внешней политике Китая?
— Россия и Китай не являются формальными союзниками, но в последние годы очень много было сделано для улучшения отношений между ними.
— Вы один из немногих в Китае, кто открыто выступает за формирование полноценного российско-китайского альянса. Почему вы считаете, что он важен?
— И Россия и Китай находятся под давлением со стороны США. К сожалению, альянса между нами нет. Как я понимаю, ни одна из сторон не готова к этому. И поэтому мы не можем ни оказывать друг другу надлежащую поддержку, ни улучшать дальше наши отношения. Наше сотрудничество имеет границы.
— Почему, на ваш взгляд, Китай остается приверженным политике невступления в альянсы?
— Этот принцип был принят только в 2008 году — для того, чтобы сохранять равное удаление от двух сверхдержав — России и США, не обижая никого из них. В тот момент это отвечало нашим интересам. Но времена изменились, и теперь Китай наполовину приблизился к статусу сверхдержавы. И этот принцип больше не отвечает нашим интересам. И я не понимаю, почему Россия не настаивает на формировании альянса с Китаем.
— Китай достаточно четко заявил, что это не в его интересах, и в этой ситуации настаивавший выглядел бы глупо.
— Но если бы Россия настаивала, то проблема была бы китайской, сейчас же это проблема двух сторон. В прошлом году во время визита Владимира Путина в Китай в сентябре Россия и Китай зачем-то подписали соглашение, в котором сказано, что между ними нет союза. Этот шаг мне непонятен.
— Обычно на это говорят, что у России и Китая свой уникальный набор проблем и не в интересах России, к примеру, защищать Китай по проблеме Южно-Китайского моря. Точно так же не в интересах Китая защищать действия России в Крыму и на Украине.
— Да, мы не поддерживаем друг друга открыто по этим вопросам, и это устанавливает искусственный потолок для наших отношений, их некуда развивать.
— Когда я обсуждаю этот вопрос с китайскими учеными, они обычно говорят: у нас уже был альянс в 1950-е годы, и закончилось это плохо. Якобы потому, что в альянсе одна сторона всегда доминирует, а другая подчиняется.
— Я знаю этот аргумент. Если мы посмотрим на историю, ни один альянс не длится вечно. Любой союз кончается. Я не думаю, что это хороший аргумент. Это все равно что сказать разведенному человеку: не женись больше, в первый раз ничего хорошего из этого не вышло.
— Вы сказали, что у любого союза есть цель. Тогда мы вместе противостояли миру капитализма. В чем была бы цель российско-китайского союза сейчас?
— Цель — увеличить политическую мощь наших государств, защитить нашу территорию и уменьшить военную угрозу со стороны США. У Китая территориальный спор с Японией, которая имеет поддержку США. У России территориальный спор с Украиной, которая имеет поддержку США. У нас схожий источник угрозы.
— Многие российские исследователи замечают: совместные инициативы России и Китая вроде ШОС и БРИКС не дали того результата, на который стороны рассчитывали. Вместо ШОС в Центральной Азии Китай создал новый четырехсторонний механизм, а саммиты БРИКС производят впечатление, что все пять стран говорят о своем и не слышат друг друга. Почему, как вы считаете?
— Что касается ШОС, ее статус был подорван Россией. Она началась с "шанхайской пятерки", которая занималась вопросами превентивной безопасности, предотвращала конфликты между членами. К счастью, ее удалось трансформировать в направлении активной безопасности и сотрудничества, когда члены совместно боролись с угрозами сепаратизма, терроризма и экстремизма по периметру границ и внутри организации. К сожалению, в какой-то момент ваше правительство стало активно продавливать присоединение к организации Индии и Пакистана. Они стратегические соперники! И ШОС потеряла глубину, перешла на уровень вниз — от активной безопасности к превентивной безопасности, теперь она снова вынуждена уделять главное внимание предотвращению конфликтов между членами.
— А почему Китай на это согласился? В ШОС действует принцип консенсуса, Пекин мог заблокировать расширение...
— Китай много лет сопротивлялся, но в какой-то момент это сопротивление само по себе стало ухудшать его отношения с Россией и Индией. И Китай решил уступить, чтобы не провоцировать конфликт. Но вступление Индии и Пакистана серьезно подорвало потенциал этой организации. Она фактически убита. А ведь это была очень перспективная организация! Очень многие мои американские студенты десять лет назад писали докторские диссертации по ШОС, это выглядело как новый формат. Она могла стать настоящим альянсом! Теперь никто ничего про нее не пишет.
— А что по поводу БРИКС?
— БРИКС — другой случай, там с самого начала неверна идея. Страны без какой-либо связи друг с другом были объединены аналитиком Goldman Sachs Джимом О`Нилом, а политическое руководство этих стран решило построить на этой базе политическое объединение. Оно было обречено с самого начала, и это видно было по ходу саммитов: у стран не было общей стратегической цели, кроме увеличения своего представительства в международных финансовых институтах. Я в 2013 году предполагал, что БРИКС как идея обречена на провал, Джим О`Нил тогда писал мне гневные письма. И что получилось? Организация в коме, а фонд БРИКС Goldman Sachs в 2016 году закрыл. И кто оказался прав?
— На ваш взгляд, повлияли ли действия России в Крыму в 2014 году на поведение Китая в Южно-Китайском море?
— Не напрямую. Скорее концептуально. Это был хороший пример того, как страна должна защищать свои коренные интересы. Но сравнивать эти две ситуации не совсем разумно, Китай не занимал никакие острова в Южно-Китайском море, которые до этого были бы заняты другой страной. Там все давно поделено между четырьмя странами, и ни у кого нет возможности изменить позицию без войны.
— Но разве Китай не пытается поставить всю эту акваторию под свой контроль?
— Конечно, нет! Это невозможно. Повторяю: все острова давно заняты Вьетнамом, Филиппинами, Малайзией и Китаем. Китай имеет не самую большую долю островов и начал укреплять их позже всех. И он ни разу не пытался захватить занятые другими странами острова силой. Потому что это потребует наземной войны, на которую Пекин не пойдет.
— С момента запуска Китаем инициативы "Один пояс — один путь" прошло уже больше трех лет. Проведены тысячи форумов и круглых столов, но практические результаты очень скромны. Как вы считаете, почему так происходит?
— Во-первых, никто не понял, что Си Цзиньпин предложил. Все подумали, что это проект, базирующийся на китайских инвестиционных возможностях. Это совершенно не так. Китай предложил всем странам работать сообща, у самого Китая денег всех облагодетельствовать нет. Во-вторых, все понадеялись, что Китай построит им инфраструктуру. Это невозможно! Это за рамками возможностей Китая. У нас даже нет возможности улучшить нашу собственную инфраструктуру.
— А как же макеты коридоров через Евразию, заявления о "сообществе общей судьбы"?
— Скажу так: за всю историю ни одна страна не была в состоянии построить столько инфраструктуры, и в ближайшие 100 лет такой страны не будет. Я уверен на 100%.
— А как же Центральная Азия, страны которой всерьез надеются на Китай?
— Центральная Азия... Мое личное мнение в том, что даже в Южно-Китайском море перспектив что-то сообща сделать больше, чем там. Потому что в Центральной Азии живет очень мало людей, там вообще ничего не выгодно строить. Без определенной плотности населения все это бессмысленно.