После окончания седьмой партии с РУСЛАНОМ ПОНОМАРЕВЫМ побеседовал корреспондент Ъ АЛЕКСЕЙ Ъ-ДОСПЕХОВ.
— Какую задачу вы себе поставили перед началом чемпионата? О победе в финале тогда и не думали?
— Конечно! Хотел пройти три раунда, чтобы в следующем сезоне попасть в число участников серии Grand Prix. А когда прошел эти три круга, вдруг пришла какая-то необычная раскованность. Стал просто играть в шахматы, не беспокоясь о результате. А вот в финале, после перерыва, было труднее. С одной стороны, вроде бы успел хорошо подготовиться. А с другой — ощутил напряжение. И в матче с Василием Иванчуком показать все, на что способен, помешала именно нервозность.— За счет чего вы все-таки добились победы? Вы оказались психологически сильнее Иванчука?
— Тут, по-моему, все было в комплексе. Мне помогала сильная команда — Веселин Топалов, Сильвио Данаилов, Геннадий Кузьмин, 12-летний Сережа Карякин, самый молодой международный мастер в мире, который, на мой взгляд, когда-нибудь тоже получит шанс стать чемпионом. Меня поддерживали болельщики. В конце концов, удача была на моей стороне: в некоторых партиях, к примеру в пятой, здорово повезло... Вообще, когда меня спрашивают, какие качества необходимы для того, чтобы стать чемпионом, я всегда затрудняюсь с ответом. Мне кажется, что одного такого качества нет — нужно, чтобы все совпало.
— Вы уже почувствовали, что достигли самой высокой вершины в шахматах?
— Вы знаете, конечно, я счастлив. Но такого ощущения, что главная цель достигнута и дальше двигаться некуда, у меня нет. Наоборот, я считаю, что можно еще совершенствоваться. Раньше мне действительно казалось, что титул чемпиона — это своего рода предел, единственная возможная мечта. Но теперь я готов придумать для себя новую. Скажем, удержать звание.
— В финале женского турнира на этом чемпионате играла 17-летняя Александра Костенюк. Мужской чемпионат выиграли вы. Шахматы молодеют?
— Да это везде происходит, во всех сферах жизни — шахматы не исключение... Нет, естественно, не буду спорить, что при нокаут-системе шансы у молодых увеличиваются. На тай-брейках нужны крепкие нервы.
— Были у вас в юности кумиры, шахматисты, на которых вы хотели стать похожим?
— Помню, мне очень нравились партии Адольфа Андерсена, Пола Морфи (знаменитые шахматисты XIX века.— Ъ). Потом больше всего интересовало творчество Карпова, Каспарова, Ботвинника, Смыслова...
— Но это все очень разные шахматисты!
— А я и пытаюсь играть универсально, в зависимости от того, какая складывается ситуация, кто соперник. Понимаю, что пока еще далеко не все получается, но надеюсь, что буду прогрессировать.
— Скептики говорят, что при традиционной схеме розыгрыша чемпионского титула — с отборочным циклом и марафонским матчем в конце — у вас не было бы никаких шансов. И если бы на московском первенстве играли Каспаров и Крамник, их бы у вас тоже не было...
— Я не хочу говорить о том, что было бы, играй я с Каспаровым и Крамником. Просто потому, что я с ними еще не встречался, плохо их знаю. Но я абсолютно убежден в том, что нет таких шахматистов, которых нельзя обыграть. Ну, по крайней мере в отдельных партиях... А разве Иванчук был слабым соперником? В шахматной эрудиции, дебютной подготовке, опыте игры против сильнейших гроссмейстеров ему мало равных.
— И все же: нокаут-система вам импонирует?
— Да, она меня вполне устраивает. Как, кстати, и полуторачасовой контроль на партию. Я, может, даже не был бы против, если бы его еще чуть-чуть сократили — игра станет живее.
— Довольно скоро вы сможете встретиться с Каспаровым — на супертурнире в Линаресе...
— Меня туда и в самом деле пригласили. Но я еще не решил, смогу ли принять это предложение.
— Выиграв звание чемпиона мира, шахматисты вели себя по-разному. Кто-то, пользуясь положением, ограничивал число своих соревнований до минимума, кто-то, как Бобби Фишер, вообще становился затворником...
— А я останусь таким, какой есть. Буду просто продолжать играть в шахматы.