Генпрокурор ВЛАДИМИР УСТИНОВ в интервью, которое специально для Ъ взял корреспондент "Интерфакса" БОРИС Ъ-ГЕВОРКЯН, подвел итоги расследования громких дел уходящего года.
— Какое впечатление оставил процесс над Салманом Радуевым и его подельниками?
— В моей жизни были сотни процессов, на которых я выступал государственным обвинителем, и каждый процесс индивидуален. Определенные нюансы были и на этом суде. Впервые было рассмотрено дело, когда на скамье подсудимых оказались террористы такого уровня. Можно сказать, махровые террористы. Это должно стать предостережением таким же высокопоставленным террористам, что конец будет плачевным.— В перерывах вы постоянно дискутировали с подсудимыми. О чем шла речь?
— Практически на каждом заседании Радуев или Атгериев обращались ко мне, но их дискуссия сводилась к одному: чеченцы — это специфическая нация, это люди, которые должны посвятить себя борьбе с Россией. И каждый раз мне приходилось их отсылать то к истории, то к Корану. Тому же Атгериеву я напомнил, что, когда Шамиль пришел к горцам и попросил оказать помощь, ему отказали. Это свидетельствовало о том, что горцы не хотят больше воевать с Россией. Прошли многие годы, и нам об этом забывать нельзя. История свидетельствует, что сила государства — в единении, а не в разъединении. У нас сейчас создался Европейский союз, другие межгосударственные союзы, а мы все хотим поставить какие-то пограничные столбы и размежеваться. А зачем? Наша основная задача — чтобы люди в России, в том числе и в Чечне, жили богато и свободно.
— Вслушиваясь в ваш диалог, я обратил внимание, что они с уважением говорили с генпрокурором.
— Дело в том, что мы общались полтора месяца, и в том, что я вырос на Северном Кавказе, знаю обычаи людей. Они это поняли.
— Вам не кажется, что Радуев все-таки заслуживает более жесткого наказания?
— Я в своей речи на процессе подчеркнул, что дагестанский народ вынесет приговор не только Радуеву, и этот приговор однозначный. И он несовместим с жизнью этих людей. Но сила закона не позволяет ни мне, ни суду вынести другой приговор, кроме того, что вынесли. И здесь не надо, как говорится, осуждать ни меня, ни суд. Если мы будем выходить за рамки закона, мы будем похожими на Радуева и ему подобных.
— На процессе какого террориста вы бы согласились вновь поддерживать гособвинение?
— Я бы хотел, чтобы у нас не было терроризма вообще, чтобы я не участвовал в делах, связанных с террористами.
— А если завтра спецслужбы возьмут Басаева, вы будете участвовать в суде над ним?
— Когда возьмут, тогда и будем разговаривать, а пока мы делим шкуру неубитого медведя. Это, кстати, плохая примета.
— Недавно президент подписал пакет законов, касающихся реформы судебно-правовой системы. Как вы считаете, удастся ли улучшить работу этой системы?
— Во время принятия этого закона было поломано много копий. Я изучил его досконально, с чем-то был согласен, с чем-то нет. После того как законодательный акт был внесен от имени президента, для меня определился рубикон — либо я с ним, либо я против. Для вас понятно, по-моему, что, если я остался, значит, я согласен, я обязан исполнять эти законы от А до Я.
Я надеюсь, что это законодательство даст нашему обществу положительный фактор, потому что данные законы в какой-то степени перекликаются с законодательными актами европейских государств. Мы знаем, что там жизнь намного лучше, в том числе и экономическая, и политическая.
— Роль прокуратуры, на ваш взгляд, усилится?
— Роль прокуратуры была, есть и будет одна — это привлечение к ответственности виновных, освобождение от ответственности невиновных и, конечно, надзор. Как Петр I нам еще определил, прокуратура — око государево, так оно и осталось.
— Когда депутаты обсуждали вопрос об ограничении прокурорских полномочий, вы сказали: "Нельзя резать курицу, которая несет золотые яйца!"
— Это не мои слова, это пословица. Роль прокуратуры, тем более сегодня, злободневна. Мы много сейчас даем возможности для субъектов федерации. И хотя Россия всегда тяготилась централизацией, остается стержень — это именно прокуратура.
— Не могу не спросить о расследовании гибели "Курска".
— Я думаю, что мы не так далеки от разгадки того, почему взорвалась торпеда, которая послужила детонатором взрыва всего боекомплекта. В наступающем году мы ответим на этот вопрос и сделаем эту информацию максимально прозрачной.
— И все-таки, есть конкретная версия?
— У нас три версии, и все основные. Не надо торопиться. Если ничто не помешает, то до Нового года или после я полечу еще раз на "Курск", подведу итоги работы. Подождем. Все зависит от того, насколько эффективно будет проведена очистка отсеков атомохода.
— Давайте поговорим о других громких делах. Например, с чем связано продление следствия по делу Николая Аксененко?
— Дело в том, что появились некоторые эпизоды, которые надо объективно и всесторонне расследовать. И еще одна причина — Аксененко заболел, и мы не можем выполнять отдельные следственные действия в связи с состоянием его здоровья. Поэтому были продлены сроки расследования.
— Прокуратура может как-то повлиять на решение о его дальнейшей работе на посту министра?
— Сейчас мы занимаемся другой проблемой — установлением истины по делу. Он должен, в нашем понимании, делать все для того, чтобы не мешать расследованию. А я сделаю все, чтобы это дело было доведено до конца.