Это двадцатый роман Энн Тайлер — он вышел, когда писательнице исполнилось семьдесят четыре года, но, если вы никогда раньше ее не читали, с него можно начинать (перевод Никиты Лебедева вполне приемлем, хотя то, как он обходится с некоторыми названиями и понятиями, вызывает оторопь).
Тайлер принадлежит к разряду североамериканских писателей, которые всю жизнь занимаются «одним и тем же» (представленному, например, такими авторами, как Фолкнер или Элис Манро). Одной темой, одним типом человеческих взаимоотношений и судеб, и — как бы усугубляя это — занимаются всем этим на одном и том же месте, в одних и тех же географических декорациях.
Йокнапатофа Энн Тайлер — это Роланд-Парк, реально существующий район в Балтиморе, первый в Америке поселок, специально задуманный и спланированный как городское предместье: безопасная территория, откуда мужья могут ездить на работу в город, пока жены растят детей в комфорте и зелени. За сто лет существования Роланд-Парка здесь многое изменилось — как в сторону увеличившегося богатства, так и в сторону подкравшегося неблагополучия,— но смысл этого места не поменялся. Роланд-Парк — это про семью. Энн Тайлер — тоже про нее.
Это вообще очень интересно: как так получилось, что главная в мире и вечно повторяемая фраза про семью принадлежит Льву Толстому, но с некоторых пор главная в мире литература про семью — американская (и она же, кстати, самая зацикленная на Толстом). Именно она разрабатывает эти странные спрутообразные узы, связывающие бабушек и внуков, сестер и братьев, родителей и детей. Главное — родителей и детей.
История здесь строится как кинематографический флешбэк, или, скорее, как вынесенная в название разматывающаяся катушка ниток
Можно (и это будет забавно и не то чтобы неправильно) объяснить это квартирным вопросом. Нашим отцам и детям в течение многих десятилетий приходилось проживать с родителями на одной площади, в то время как американские дети в 17 лет обычно покидают родителей и дальше живут независимо, дежурно встречаясь с семьей на Рождество и День благодарения. Так что, выходит, в детско-родительской связи в нашей стране слишком много бытового, и оно, это бытовое, заслоняет и перешибает то тонкое и эфемерное, что можно искать и нащупывать, как это делают американцы.
Энн Тайлер именно таким нащупыванием и занимается. Но от более прославленных современников-соплеменников вроде Апдайка и Франзена ее отличает даже не то чтобы мягкость, а надежда. (Именно за такое не-отчаянье у нас ее книги когда-то отнесли чуть ли не к «розовым».)
В «Катушке синих ниток» душевный оптимизм автора чувствуется особо остро. Возможно, потому что уже немолодая писательница отчасти ощущала этот текст как итоговый. Здесь много пересечений с подлинной историей ее семьи, а главная, или, скорее, фокусирующая роман героиня во многом совпадает с матерью самой Энн Тайлер.
История здесь строится как кинематографический флешбэк, или, скорее, как вынесенная в название разматывающаяся катушка ниток. В недлинную книгу уместились три поколения со своими героями и со своей правдой, вечные семейные персонажи: верный сын, блудный сын, дочь, выбившаяся в люди, дочь странноватая, жесткий глава семьи и женщина, ставшая душой дома (да и сам дом, переходящий от родителей к детям, тут вроде действующего лица). И — как часто оно бывает и в так называемой жизни — иногда кажется, что их всех практически ничего не связывает. Но здесь, на этих страницах, все они объединены — верой автора в то, что за скобками семейных отношений все же всегда стоит любовь. На протяжении нескольких сотен страниц мы верим в это тоже.
М.: Фантом Пресс, 2016