На московские экраны вышла костюмная драма "Золотая чаша" (The Golden Bowl). Этим фильмом известный мастер литературно-исторических постановок Джеймс Айвори (James Ivory) выжал последнюю каплю из такого казавшегося неиссякаемым источника экранизаций, как творчество американского писателя Генри Джеймса.
Поздняя и имеющая репутацию довольно сложной вещь Джеймса "Золотая чаша" оставалась одним из последних его произведений, на которое еще не наложили лапу кинематографисты. Теперь они могут пойти по второму кругу — взять все эти его "Поворот винта", "Дэзи Миллер", "Бостонцев", перенести их в современность, обрезать юбки женским персонажам, мужским присвоить модные профессии киллеров и наркодилеров, усугубить секс и насилие (которые вписываются в джеймсовские сюжеты как родные), и глядишь, викторианский старик Джеймс заиграет новыми красками. Как та золотая чаша, надраенная заботливым антикваром, которая служит ключевым символом и узловым элементом сюжетной конструкции и в романе, и в фильме.
Но до разухабистых "новых прочтений" Джеймса еще далеко, а пока извольте полюбоваться на буквальную киноиллюстрацию "Золотой чаши". С некоторой натяжкой, если абстрагироваться от литературной стилистики, Генри Джеймса можно назвать англо-американским Тургеневым, по крайней мере в том, что касается описания человеческих отношений: очень все это у него напряжено и воспалено под безмятежным прикрытием кружевных зонтиков и высокохудожественных шляпок. В фильме этой тургеневщины хоть ложкой ешь, и любопытно, что даже масть женских персонажей распределяется в духе Ивана Сергеевича, непременно делавшего хороших, искренних "тургеневских" девушек брюнетками, а опасных вампов, которые себе на уме,— блондинками.В роли вампа в "Золотой чаше" выступает видная мастерица носить исторические шляпки Ума Турман (Uma Thurman). Ее героиня, бойкая американская барышня Шарлотта Стант, до такой степени влюблена в одного итальянского князя, что просто кушать не может. Но кушать тем не менее на что-то надо, поэтому красивый, но бедный князь женится на Шарлоттиной подруге, дочке американского коллекционера Адама Вервера. А красивая, но бедная Шарлотта не находит ничего лучше, как выйти замуж за самого Вервера и превратиться тем самым в мачеху своего хахаля. Образуется, таким образом, презанятнейшая семья из четырех человек, связанных брачными, любовными, дружескими и родственными узами, в которых более двух часов путаются герои фильма.
Снято все это, как обычно у Айвори, роскошно, богато, исторически выверенно, архитектурные памятники подобраны со вкусом, костюмчики пошиты не без изысканности, антураж и различная фурнитура свезены со всех английских музеев и любовно расставлены в настоящих аристократических интерьерах, которых сейчас уже в Лондоне, почитай, и не сыщешь, а вот создатели фильма, поди ж ты, сыскали, в лепешку расшиблись ради зрителя. Фильм, как говорится, полная чаша. Все очень хвалят за эту роль Уму Турман, которая на экране очень убедительно убивается, потому что ее героиня как бы крайняя во всей этой истории: душевная организация у нее тонкая, ума палата, темперамент огневой, требования к жизни высокие, а паскудная реальность может удовлетворить эти требования только в части умопомрачительных туалетов, что само по себе приятно, но для счастья явно недостаточно. Чего-то недостаточно и в самом фильме для полного зрительского счастья. Изъяна, что ли, какого-то, почти не заметной трещины, как в злополучной золотой чаше, символизирующей внутреннюю надломленность благополучных с виду героев фильма. Трещина ведь не только дефект, это еще и история, свидетельство, что вещь много повидала и пережила. Что повидал и пережил на своем изрядном веку режиссер фильма, кроме романа Генри Джеймса, совершенно непонятно из его работы, а уж считать эту стерильность интерпретации достоинством или недостатком — дело вкуса.
ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА
В "Ролане" до 20 сентября.