У России нет таких финансовых возможностей, как у китайцев. Нет таких технологий, как у американцев и европейцев. Но в странах Латинской Америки до сих пор верят, что Россия производит такое же надежное оборудование, как во времена СССР. Вице-президент Газпромбанка АЛЕКСЕЙ РУБИНЧИК уверен, что такой кредит доверия со стороны стран Латинской Америки поможет современной России.
Фото: Юрий Мартьянов, Коммерсантъ / купить фото
— Когда заходит речь об отношении стран Латинской Америки к России, часто говорят об их политических симпатиях к Советскому Союзу. Насколько при входе на эти рынки российскому бизнесу стоит на них полагаться?
— Политические составляющие не надо переоценивать. Конечно, сегодня у разных сторон могут быть желания дружить не c кем-то, а против кого-то. Но в экономическом плане в наших отношениях с латиноамериканскими странами гораздо больше реалий, которые толкают нас именно к экономическому сотрудничеству.
— Каких именно реалий?
— Если мы посмотрим на стратегию российского экономического развития до 2020 года и найдем в нем раздел внешнеэкономических связей, то увидим, что одна из основных задач по росту российской экономики — увеличение экспорта промышленного оборудования. Это значит, в стратегии заложен переход от сырьевой модели развития страны к индустриальной, то есть к экспорту машин и оборудования. К сожалению, сегодня мы недостаточно конкурентоспособны, чтобы российские машины и оборудование продавать в странах Запада или США. Более открытые ниши для нас — рынки развивающихся стран. Среди развивающихся стран Латинская Америка — именно тот регион, который в экономико-политическом ракурсе движется по пути индустриализации. Латинская Америка очень долгое время была сырьевым придатком США и Европы. Курс на индустриализацию правительствами стран этого региона был взят достаточно давно, но план этот начал реализовываться последние лет 20, не больше. Раньше у них просто не было на это средств.
Сегодня парадигму развития Латинской Америки можно сформулировать двумя словами — индустриализация и диверсификация. То есть они уходят от одного поставщика, которым можно назвать США, и переходят на индустриальный путь развития. Поэтому сейчас они ориентируются на создание собственного промышленного производства в сфере нефтепереработки, переработки металла. Во многих случаях они начали изготавливать готовую продукцию, оставляя в стране добавленную стоимость. И вот здесь желания и возможности России и стран Латинской Америки совпадают.
Российская промышленность в состоянии произвести оборудование, которое, может быть, не такое передовое с технологической точки зрения, как западноевропейское, но существенно дешевле. Не такое дешевое, как китайское, но при этом более надежное.
Таким образом, у нас есть определенные ниши для выхода. И в этом смысле наше стремление вернуться на рынки Латинской Америки имеет экономическое обоснование, экономический базис. Это и нам интересно, и совпадает со стратегиями развития стран Латинской Америки.
— Какой опыт СССР может пригодиться сегодняшней России для возвращения на рынки Латинской Америки?
— В свое время СССР присутствовал на латиноамериканских рынках в виде поставщика комплектного оборудования. Если мы посмотрим, какое оборудование продавал на том рынке СССР, мы увидим, что это не отдельные узлы, а заводы, комплекты оборудования. Это значит, что помимо железок мы поставляли им инженерию и массу сопутствующих важных вещей. Чтобы вернуться на тот же рынок, надо возвращаться тем же путем — через рынок комплектного оборудования. Это гораздо сложнее, чем продавать в розницу. Рынок инженерных услуг требует, чтобы твой проект был на передовом уровне. Плюс большая работа вокруг самого факта продажи — представительство в той стране, где ты работаешь, постоянный контакт с властями и так далее.
— Россия только собирается выходить на рынки Латинской Америки, а Китай там уже давно и всерьез работает. Как вы оцениваете шансы соперничества с вездесущими китайцами?
— Не так давно на деловом форуме с чилийскими предпринимателями я услышал очень интересную цифру объемов капиталовложений в Чили за последние пять лет. По подсчетам чилийцев, 51% капвложений за этот период — китайские, 40% — американские и только 9% — инвестиции остальных стран мира. Так что действительно китайцев сегодня можно назвать инвесторами номер один в мире.
Но я также разговаривал с бизнесменами из стран Латинской Америки. И многие из них жалуются на качество китайского оборудования. Например, если взять буровые станки, то те же латиноамериканские бизнесмены говорят, что они плохого качества. Я знаю, что российские предприятия только начали осваивать установку вертикального двигателя на буровых станках. Китайцы же это уже делают и продают. Но, по словам латиноамериканских бизнесменов, которые их эксплуатируют, эти установки через несколько месяцев выходят из строя и требуют замены двигателя. Да, дешевле, да, быстрее, да, вроде бы и запчасти приходят достаточно быстро. То есть организовано все в общем неплохо. Но оборудование плохого качества. Металл плохого качества. В этом плане российское оборудование надежнее. Представляете, до сих пор в Аргентине работают российские насосы на тепловых электростанциях, которые были поставлены еще в 70-е годы прошлого века! Ресурс такого насоса заявлялся максимум десять лет. А они работают до сих пор. Поэтому отношение к советскому оборудованию в Латинской Америке очень хорошее. И вот на этом надо акцентировать наше внимание при проникновении на тот рынок. Да, мы делаем дороже, чем китайцы, да, мы делаем не такое передовое, как западноевропейцы, но мы делаем очень надежное оборудование. Это наш бренд.
— Вы считаете, что сможете бренд советской надежности противопоставить масштабному финансированию, которое имеют китайцы?
— Вытеснение или даже какое-то влияние на китайскую машину, которая катится по миру, является иллюзией. Это невозможно сделать. Это не сможет сделать ни американская экономика, ни европейская. Но все дело в том, что глобальная экономика устроена так, что никто не хочет иметь только одного партнера. И в этом смысле Китай, как мне кажется, очень близок к коэффициенту насыщения, его почти везде уже очень много. И если уже так сложилось, что половина промышленности в какой-то латиноамериканской стране, совсем непростой с политической точки зрения, принадлежит инвесторам одной страны, у латиноамериканцев появится желание диверсифицировать иностранные инвестиции. Вот в этом смысле нам не нужно экономически сражаться с китайцами, американцами или еще с кем-то. Нам нужно найти себе в этой нише набор проектов, которые надо будет сделать на высоком уровне. Газпромбанк физически не сможет сейчас иметь много проектов. Но получить сначала несколько проектов с хорошей доходностью, высоким потенциалом и результатом для нас возможно.
Кстати, в Африке мы уже видим обратный процесс по отношению к Китаю, где для китайских инвесторов искусственно создаются преграды. Это, конечно, неправильно с точки зрения чистой конкуренции, но это показательно для нас. Я думаю, что даже если бы могли взять сейчас 40% чилийского рынка, за что, конечно, надо бороться, объективно Россия не смогла бы осилить такой объем. Даже если очень захотим. Но иметь свои 5% или 10% на нескольких емких и коммерчески оправданных рынках — это было бы абсолютно нормально. Это позволит российскому оборудованию остаться на рынке и проводить как раз ту диверсификацию инвестиционного рынка латиноамериканских стран, в которой они сами будут заинтересованы.