Когда-то я брала интервью у Виктора Пелевина. Тогда только-только вышел роман "Generation П", "лихие девяностые", которые он описывал, заканчивались календарно (что было очевидно) и по-настоящему (что нам только предстояло понять), Путин В.В. не так давно стал директором ФСБ, до "я устал, я ухожу" оставался еще почти год, а всякий, кто только мог, занимался выработкой и разработкой каких-нибудь малопонятных идей за деньги — самым большим спросом пользовалась национальная. Я тогда спросила Пелевина, почему он, с его-то умениями, не примкнет к разработчикам (в те времена такое еще можно было себе представить). Он ответил, что охота за национальной идеей или даже представление о том, что вот она найдена,— это симптом болезни общества, а он к подобным болезненным проявлениям иметь отношения не хочет. И что общество выздоравливает именно тогда, когда об этой самой идее забывают: вот недавно он путешествовал по Скандинавии и расспрашивал, какие, мол, там у них национальные идеи, на что неизменно получал растерянный ответ "да так, живут люди". За этим рассказом о скандинавских впечатлениях следовал вывод прямо-таки не по-пелевински прямолинейный: "И пока наши начальники не допрут до похожей национальной идеи, нас всегда будет кидать из оврага в овраг".
Довольно новый (он вышел в Финляндии около года назад) фильм режиссера Доме Карукоски "Сердце льва" — как будто специальная киноиллюстрация этого самого "живут люди" и сопряженной возможности неидеологизированно говорить о вещах, которые в других местах оказываются в центре именно идеологического напряжения. И в этом смысле он отличается от схожей с ним по теме "Американской истории Х", снятой в США в девяностых, ровно так же, как от нашей недавней "России 88".
«Сердце льва» неидеологизированно говорит о вещах, которые в других местах оказываются в центре именно идеологического напряжения
Что до самой темы, то — отчитаюсь,— посмотрев это кино, я проконсультировалась со знающими людьми, и они сообщили, что в Финляндии, действительно, "сильная неонацистская движа". Так что "Сердце льва" — это не упражнение в гипотетическом роде насчет того "что было бы, если бы", а описание вполне существующей проблемы (то есть как и в Америке, и в России) и вполне возможной истории (последнее в России сомнительно). Но в отличие от множества американских и стремящегося к нулю количества русских фильмов — он не о том, как отвратительные убеждения размазывают жизни, и не о том, как человек становится рабом и заложником этих убеждений. Скорее даже наоборот.
Завязка такая: не очень уже молодой и одинокий скинхед по имени Таппо (его очень хорошо играет Петер Францен, да там вообще все хорошо, в том смысле, что "натурально", играют) встречает очень белокурую и вообще пригожую официантку. У них случается любовь до гроба, а у нее, как выясняется, имеется чернокожий сын от предыдущего брака (бывший муж — успешный бизнесмен — время от времени заявляется в гости на порше, одно колесо которого стоит больше, чем все имущество Таппо и его дружков-расистов). Белокурая официантка вскорости становится беременной и ложится на сохранение, Таппо с чернокожим мальчиком, которого ему до этого времени удавалось скрывать от дружков, остаются один на один. И тут, самовольно сбежав со срочной армейской службы, к ним заявляется неуравновешенный брат Теппо — еще более непримиримый скинхед.
Вообще-то можно себе представить развитие этого сюжета не только по варианту американской (или русской) трагедии, но французской комедии типа "фильм с пьер-ришаром", но финны не делают ни того, ни другого. Они делают не смешно до колик, а забавно, не душераздирающе, а немного грустно. И это, нет, конечно, не фильм про то, что расовые проблемы сильно преувеличены, а отвратительных гадов-ксенофобов не существует, и даже не про то, что любовь побеждает все. Это про то, что жизнь, именно та, которой просто без всяких великих идей живут,— она побеждает все.
В прокате с 10 апреля