В Москве с визитом побывала глава комитета по международным делам Национальной ассамблеи Франции Элизабет Гигу. Одной из главных тем ее переговоров была Сирия. О том, как Россия может помочь участию сирийской оппозиции в конференции "Женева-2", госпожа Гигу рассказала корреспонденту "Ъ" ГАЛИНЕ ДУДИНОЙ.
Фото: Глеб Щелкунов, Коммерсантъ / купить фото
— Сирия — один из сложных вопросов для отношений России и Франции...
— И здесь есть аспекты, по которым наши позиции совпадают: осуждение применения химоружия, понимание необходимости бороться с экстремистскими и террористическими настроениями, наконец, исключение военного решения проблемы.
Тем не менее мы во Франции считаем, что именно угроза военного вмешательства привела к тому, что сирийский режим согласился на ликвидацию химоружия — даже если российская дипломатия сыграла здесь определяющую роль. Кроме того, у нас есть разночтения в подходах к проведению конференции "Женева-2". Очень хорошо, что мы приступили к процессу ликвидации химоружия — но это еще не означает прекращения той чудовищной драмы, которую переживает сирийский народ. По оценкам, речь идет о 120 тыс. погибших — не говоря уже о беженцах, раненых и больных. Это гуманитарная катастрофа, возможно, самая крупная со времен Второй мировой войны.
— Но в этом позиция Москвы не отличается?
— Нет. Но цели "Женевы-2" мы оцениваем по-разному. Мы хотели бы видеть в Сирии переходное правительство и смену исполнительной власти — Москва же поддерживает сирийский режим. Как в этих условиях справиться с нашей задачей и добиться согласия сирийских оппозиционных демократов приехать на конференцию? Особенно после применения против них химоружия. Это будет сложно.
— В мире опасаются радикализации сирийской оппозиции. Как отделить демократов от исламистов?
— Мы во Франции хорошо знаем тех, кто относится к демократической оппозиции в Сирии. В комитете по международным делам мы принимали многих председателей сирийской Национальной коалиции, в том числе Ахмеда аль-Аси аль-Джарбу, Моаза аль-Хатыба, главнокомандующего Свободной сирийской армией генерала Салима Идриса и других. Некоторые лидеры сирийской оппозиции были в убежище во Франции.
— И вы уверены, что, если они придут к власти, сирийский режим превратится в демократический?
— Я уверена в том, что нынешнее оппозиционное движение в Сирии было изначально демократическим и мирным. И только жестокое подавление мирных демонстраций привело к тому, что оппозиция взялась за оружие. С тех пор в ее рядах стали появляться группы радикальных исламистов (многие из них приехали в Сирию из других стран), которые набирают силу по мере того как конфликт продолжается. Поэтому и Россия, и Франция, и другие страны заинтересованы в прекращении этого конфликта: чем дольше он длится, тем больше усиливаются позиции экстремистов. Но часть ответственности за усиление экстремистов несет и режим Башара Асада: в начале конфликта, когда протесты сирийской демократической оппозиции были еще мирными, власти освободили из тюрем тех исламистских активистов, которые составили костяк экстремистов.
Та демократическая оппозиция, которую мы хорошо знаем, поддерживали с самого начала, принимали в Париже и которую признали сотни стран,— это не радикальная оппозиция. Они сами жертвы экстремистов. В наших и в российских интересах — поддержать эту оппозицию, иначе ситуация в стране и в регионе грозит дестабилизацией. Мы не хотели бы, чтобы единственным выбором стал выбор между режимом, который неоднократно применял химическое оружие, и террористами. Но, чтобы собрать "Женеву-2", предстоит еще много работы.
Важно поддержать демократическую оппозицию. Действительно, у них есть внутренние разногласия: например, одни согласны поехать на "Женеву-2", другие — нет. Но я не вижу иного решения. Мы видим, что действующий режим не может оставаться у власти в стране, где идет гражданская война. Часть населения Сирии его категорически отвергает. Если удастся найти форму политических преобразований, пусть даже с участием представителей режима,— мы на это согласны. Но существует и демократическая оппозиция, и мы должны убедить ее присоединиться к переговорам. И здесь Россия может помочь.
— Как?
— Если Россия также покажет, что готова дать определенные гарантии, выразить доверие этим демократическим оппозиционерам, не воспринимать их всех как изгнанников,— это могло бы помочь.