Александр Городницкий
(Ученый и бард): «Мы не дураки, мы—свободные»
Вашу жизнь как-то перевернула перестройка?
Ко всем событиям, которые происходили потом, я относился достаточно спокойно. И сейчас так же. Как было написано у Бродского, мир качнется вправо, качнувшись влево. Это естественный путь развития, особенно для России.
Я вспоминаю о Дне Победы. Тогда казалось, еще немного—и все беды кончатся сейчас, после того как мы разбили фашистскую Германию. Голода не будет, блокады не будет, несправедливости не будет. Так же я думал, когда впервые увидел трехцветный русский флаг над танками, идущими обратно, от Белого дома, перешедшими на сторону Ельцина. И наивно полагал, что вот сейчас начнется счастливая, демократическая Россия. То обстоятельство, что этого не произошло, я не воспринимаю как трагедию, потому что это была наивная, конечно, мечта. И когда мне говорят, вы, дураки, зачем вы у Белого дома стояли, я говорю, нет, мы не дураки. Я делал это не для других, а для себя. Я впервые в жизни ощутил себя свободным, хоть на минуточку свободным человеком. Для меня это было необычное ощущение, и я это ощущение уже не забуду и обратно не вернусь.
Виктор Данилов-Данильян
(Академик): «Битва за воду»
Может ли отдельно взятая страна на порядок улучшить свои водные ресурсы?
Чтобы бороться с водным кризисом, нужно применить целый комплекс мер. Всячески экономить воду. Представьте, через худые трубы вытекает 40 процентов воды, поданной в российские водопроводы. В промышленности нужно переходить на водооборотные схемы, где вода забирается минимально. В сельском хозяйстве—отказаться от примитивного поверхностного орошения в пользу капельного (когда вода подается непосредственно каждому растению через систему труб). Нужно изменить структуру размещения производства и не строить водоемкие производства там, где мало воды. Так что все эти процессы очень небыстрые, недешевые, но совершенно необходимые.
Всем хорошо известна истина, что для увеличения продолжительности жизни нужно увеличивать не количество врачей на душу населения, а какое-то количество водопроводов. С водопроводом можно обойтись и без врача.
Владимир Кожин
(Управляющий делами президента): «Новых резиденций не будет»
Каков будет имущественный статус нынешнего президента, если он станет премьер-министром?
На Путина будет распространяться закон о бывших президентах, где бы он ни работал.
Вы недавно обмолвились, что для нового президента будет построена своя резиденция. У нас так и дальше пойдет: сколько президентов, столько и резиденций?
Ничего нового не строится ни для действующего, ни для нового президента. В Управлении делами есть много объектов, в первую очередь так называемых государственных дач на рублевском направлении. Многие из них просто обветшали, давно не ремонтировались. После приведения в порядок они и будут использоваться для решения задач государственного обеспечения.
Скажите, а почему «соцпакет» государственного чиновника до сих пор во многом превышает его зарплату?
Я уже устал развеивать миф о том, что «соцпакет» госчиновника—это нечто заоблачное. Да, машина министру предоставляется хорошая. Кроме того, он получает возможность жить в загородном помещении, называемом в народе дачей.
Александр Авдеев
(Министр культуры): «Культура—это наш озоновый слой»
Еще во время вашей первой пресс-конференции прозвучала фраза: «Министерство—не цензор». Значит ли это, что вы не сторонник администрирования по отношению к современному искусству—при всей его неоднозначности?
Искусство, как мне кажется, живет по своим собственным законам и администрирование ему не требуется и даже вредно. Морально-этические ограничители ставит не Министерство культуры, а общество. А вот культуре сейчас как раз нужен хороший управляющий, который должен отвечать за все: театры, музеи, архивы, систему образования и т. д.
Министерство должно быть, извините за пафос, соратником для деятелей культуры и их защитником. Кроме того, надо не упустить молодые таланты, помочь им войти в творческую жизнь. Культура играет роль своего рода озонового слоя, который предохраняет общество от сытой убогости и пошлости.
Еще одна ваша цитата, которую многие сочли просто красивой: «Надо сделать культуру компонентом счастья страны». Вы хотите подчеркнуть, что искусство по-прежнему способно дать человеку то, чего никак не могут дать идеалы эпохи потребления—деньги или товары?
Творческие таланты украшают всю историю русской культуры. По их именам определяют этапы развития России. Великость нашей страны во всем мире ассоциируется именно с культурой. Без нее человек в России чувствует себя неполноценным. В этом специфика нашего с вами бытия.
Зоя Кудря
(Сценарист): «Не хватает настоящей дружбы»
Говорят, что молодым сценаристам самые обыкновенные чувства малознакомы.
Так и я о том же: в сценарии энергетика должна быть! Пусть он даже не по канонам написан, но зато так, чтобы мурашки по коже, чтобы это режиссера задело, чтобы актеры равнодушными не остались. А у молодых зачастую—пластмасса какая-то бездушная. Звонит мне, к примеру, одна моя ученица. Я спрашиваю: «Ты почему сценарий не пишешь?» «У меня трагедия. Меня молодой человек бросил»,—отвечает. Так я просто обрадовалась. «Слушай,—говорю,—а он не к твоей лучшей подруге случайно ушел? А то ты наконец переживать бы начала, чувствовать!»
Сценарист, я уверена,—лучшая профессия на белом свете, потому что вы любую жизнь придумать можете и прожить ее реальнее, чем настоящую. Я, к примеру, недавно сценарий о Колчаке дописала. Колчак мне сначала не понравился, он так к женщинам плохо относился, что я возненавидела его просто. А потом, знаете, отложила все книжки, отключила телефон и просто постаралась его представить, что называется, в чужую шкуру влезть. И когда я в четыре утра Колчака расстреляла, то просто расплакалась… Такое чувство было, будто это меня саму расстреляли. Так что зря они себя берегут—когда еще доведется чужую жизнь прожить.
Какие сюжеты сейчас самые ходовые?
Про любовь сейчас никому не интересно. А вот тема мужской дружбы очень популярна. Отсюда успех «9 роты», моих «Курсантов».
Анатолий Волков
(Доктор): «Два способа похудеть»
Но мода на похудение все-таки существует, так что сегодня люди думают не только о еде, но и о здоровье...
Худеть можно двумя способами. Первый—в той или иной мере лишить человека еды. Например, человеку очень хочется съесть кусочек сала, но он старательно кормит себя ненавистной вареной говядиной, потому что она полезнее. А между тем нежелание есть мясо очень часто говорит о пониженной функции желчного пузыря, и кусочек сала помог бы ему заработать. Так что здоровье и этот способ голодания—вещи несовместимые.
Второй вариант—дать организму возможность правильно работать, и тогда он сам уберет все лишнее, в том числе и лишний вес. Диетология в идеале должна изучать отношения между конкретным организмом и конкретным продуктом. Понятно, что человека как нелинейную изменяющуюся структуру изучать сложнее, чем колбасу.
Но даже с новым сознанием привычка плотно питаться три раза в день у человека остается, и в результате он живет в состоянии стресса.
У меня пациенты едят столько раз, сколько захотят,—это не принципиальная вещь. Главное—не перепутать, есть ты хочешь или пить. А это почти все путают. Просит организм пить, ему дают булочку, еще просит пить—куриную ножку с картофелем.
Владимир Шевченко
(Экс-руководитель службы протокола президента РФ): «Страна узнает о президенте все»
Вы продолжаете работать в Кремле. Чем вы сейчас занимаетесь?
Может быть, моим последним делом здесь будет закон «О создании центра президентов, ушедших в отставку». Сейчас существует проект, который появился после моей поездки в Америку, и записки по итогам. Прототипом должны стать президентские центры в США. Каждый президент должен иметь возможность создать в открытом информационном поле свой центр. Люди могут спокойно работать с архивами за тот или иной период. Но с другой стороны, это воспитание отношения к президенту, к стране. Вот бушевский ядерный чемоданчик, вот президентская машина, вот его персональный вертолет, самолет. Мальчишки могут лазать. Кабинет, фото близких, подарки… И это не в столице. Буш-старший в Хьюстоне, Рейган—в Лос-Анджелесе, Клинтон—в Арканзасе… Там, где родился, или там, где работал. У них это все прописано законом. Закончился срок—весь архив вывозится. Президент каждый день помнит: страна узнает о нем все. Центр создается в том числе и за счет частных пожертвований. Клинтон собрал десятки миллионов, а штат выделил ему площадь в аренду на 99 лет за 1 доллар.
Карен Шахназаров
(Режиссер): «Чему свидетели мы были»
Почему все это рухнуло все-таки? Ведь крепко стояло...
Мы не первая рухнувшая империя, конец большого государства—чаще всего он некрасив, трагичен, кровав. И я вовсе не ностальгирую по 70-м—я хорошо помню, какие они были. Я не призываю по ним скучать. Но я прошу их уважать. Потому что так или иначе на наших глазах свершилось великое событие, одно из тех, что определяют потом целые эпохи. Надо помнить, «чему свидетели мы были». Я не думаю, что СССР пал в результате заговора ЦРУ или вследствие экономических проблем. Его погубили катушечные магнитофоны. «Битлз», «Роллинг Стоунз» и «Пинк Флойд» сделали для краха советского общества больше, чем вся гонка вооружений. Те, кто это все слушал, сами потом помогали расшатывать остатки империи и первыми оказались под ее обломками. Вот почему в нашем поколении так много уехавших, сломавшихся, растерявшихся и озлобленных. Больше скажу—большинство из них были патриотами. Страна распадалась, потому что утратила смысл, мотивацию, позвоночник.
Вы довольно рассказали о том, что губило ту империю. А что погубит нынешнюю?
Что можно разглядеть на временном отрезке в 30—40 лет? Нам доступен крохотный кусочек большой истории, и помнить я советую только об одном: историю поворачивают не войны. Империи рушатся из-за того, что мальчик начал слушать «Битлз» или бросил девочку.
Михаил Пальцев
(Ректор Медицинской академии им. Сеченова): «Медицина в клетке»
Вы известны в научных кругах не только как ректор академии, но и как исследователь, разработавший новую отрасль современной науки—молекулярную медицину…
Есть три направления, которыми я активно занимаюсь. Во-первых, это молекулярная диагностика. Человечество сегодня достигло такого уровня знаний в медицине, что в арсенале врачей появились практически безграничные возможности для вмешательства в процессы жизнедеятельности человеческого организма, и в первую очередь это касается диагностики. Представьте себе, что скоро врачам уже не потребуется проводить дорогостоящие анализы и прочие процедуры, а для исследований им понадобится всего одна капелька крови. И по структуре белков в кровяных тельцах они смогут определять не только уже существующие болезни, но и те заболевания, которые еще себя даже не проявили!
С достижениями молекулярной медицины связано и создание лекарственных препаратов нового поколения—это второе направление, которым я активно занимаюсь. Сегодня у врачей есть все возможности заменить травматические хирургические операции безопасным вмешательством в тончайшие процессы организма на молекулярном уровне.
И третье направление—это клеточные технологии. У меня есть глубокое убеждение, что XXI век будет веком клеточных технологий.
Рудольф Пихоя
(Историк): «Полномочия не спасут от распада»
Кризис начала прошлого века породил устойчивый миф о сильном лидере, способном вытащить нацию из любых социальных потрясений. Скажите, в России всегда оправдывалась надежда на сильного властителя?
Главный урок истории России за прошедшее тысячелетие как раз и заключается в том, что даже самая сильная личность не в состоянии удержать власть от опасности катастрофического развития, если эта опасность уже назревает, если не решены главные проблемы. Слабая же личность может эти процессы лишь ускорить. Но что такое сильная власть? У императора или генсека ЦК КПСС полномочий было более чем достаточно, но вряд ли их власть можно назвать сильной, раз они не удержали страну от распада. Поэтому по-настоящему сильная власть должна сочетаться с сильным обществом, без общественного контроля и воздействия на власть демократическими институтами власть сама по себе не сможет обновляться.
Валерий Кошляков
(Художник): «Я бы выбрал безвременье»
Художник—это судьба?
Да, но не мытарства и не котомка, а твоя личная жизнь в искусстве, ее осмысление. Рисуя картину, видишь свою личную жизнь, пытаешься понять, зачем она нужна. Если в картине нет личной судьбы, то твой проект ничего не стоит, он пустая форма творчества. Есть три-четыре гения в истории, когда они отрицали свой собственный путь и, как Пикассо, открывали другие миры. Но это дано не всем.
Что такое искусство? Оно же есть тайна, которая гложет, наполненная бездной страха, трагедией и пустотой. В плоской картине есть интрига. Как придать ей смысл твоего личного и общественного ощущения? Русское искусство—и это общеизвестный факт—ближе к литературе, чем к изображению. Русская идея иконописи умерла, но по духу она сохранилась—затворничество, схима. Я знаком со многими стариками художниками, которые в жуткие морозы надевали валенки и шли на этюды.
В какую историческую эпоху вы хотели бы творить?
Человек состоявшийся, например Пикассо, сказал бы: «Мне плевать на все эпохи—я живу в наипрекраснейшую!» Ну а я бы выбрал безвременье и искусственно созданную жизнь, в которой можно огородить себя от всего. Пусть это будет наше время или иное.
Олег Маскаев
(Боксер): «Я не большой поклонник бокса»
Смотрите ли вы бокс?
Я вообще не большой поклонник бокса. Я не люблю смотреть бокс. Я его вообще не смотрю. Наверное, это связано с тем, что я слишком через многое прошел в своей карьере и не хочу лишний раз переживать за ребят, которые дерутся на ринге, зная, как тяжело это все дается. Бокс для меня очень тяжелый труд, и я не могу относиться к нему как к развлечению и зрелищу.
Многие известные боксеры не скрывают, что в юности занимались боксом не только в спортзале, но и участвуя в криминальных разборках…
Честно скажу, я не исключение. Я очень много дрался в юности. С моим старшим братом мы вдвоем могли с целым кварталом разобраться. Были и страшные моменты, когда перед лицом размахивали ножами и пистолетами, но, к счастью, в ход они не шли. Почти всех ребят, с которыми я рос, посадили в тюрьму. Мне очень повезло, что я вовремя ушел в спорт, иначе мог тоже плохо закончить. У меня перед лицом махали пачками долларов с предложением бросить бокс и уйти в криминал. В откровенный криминал, где меня использовали бы в качестве грубой силы при решении самых острых вопросов. Обещали золотые горы…
Я был в шаге от пропасти. Искушение было очень сильным, но благодаря Богу я смог его перебороть и выбрал жизнь скромную, но честную.
Эдуард Ребгун
(Арбитражный управляющий): «А теперь—ликвидация»
В чем чаще всего причина банкротства?
Если говорить о промышленности, то здесь главная причина—неконкурентоспособность продукции. У нас устаревший станочный парк или неудачная модернизация предприятий, которая проводилась далеко не везде, так что, как правило, промышленные предприятия-банкроты не восстанавливаются.
Многие из них до сих пор работают только потому, что существует внутренний рынок. Большинство из них нужно ликвидировать. Но это не значит, что все работники окажутся на улице.
Даже если новый собственник демонтирует оборудование, сама площадка, на которой располагался завод, может пригодиться для нового производства: туда уже подведены коммуникации, большинство промпредприятий удачно расположены с логистической точки зрения (подъездные пути, энергетика), есть здания.
Сырьевые предприятия, наоборот, почти всегда восстанавливаются. Обработка и добыча сырья—это быстрые деньги, так что тут инвесторы всегда находятся.
Марри Гелл-Ман
(Нобелевский лауреат, физик): «Частицы истины»
Каким достижением вы гордитесь больше всего?
С искренним удовольствием наблюдаю за подтверждением моего старого прогноза о слиянии физики частиц и космологии в одну область—область фундаментальной физики, лежащую в основе всех естественных наук. Все это время в наших попытках понять законы устройства Вселенной мы—то есть физики-теоретики и практики—были, по существу, заняты поиском подобия святого Грааля—универсальной теории. И до сих пор неясно, окажется ли она столь же недосягаемой, как Грааль? Или все-таки найдется рыцарь с карандашом и бумагой, которому она откроется полностью? Каждое новое открытие на этом пути—настоящий взлет человеческого духа.
Алексей Герман-младший
(Режиссер): «Хрупкая натура»
Ваша картина «Бумажный солдат» основана на исторических фактах или это художественный вымысел?
На самом деле в фильме, по большому счету, собирательный образ русской интеллигенции, распятой между либерализмом и патриотизмом, между возможностью допустить колоссальную жестокость и великой гуманистической традицией. У русской интеллигенции существует своя очень четкая на протяжении всей истории выстроенная функция, потому что русская интеллигенция заменяет в России многие политические институты. Без великой культуры, без Чехова, без Толстого, без Достоевского Россия была бы несостоявшимся государством... Наш фильм о том, что русская интеллигенция никогда, нигде, ни при каких обстоятельствах не должна терять свои морально-нравственные ориентиры.
Михаил Ковальчук
(Директор Научного центра «Курчатовский институт»): «Грядет нанореволюция»
Сегодня слово «нанотехнологии» у всех на устах…
Человечество уже готово приступить к процессам атомно-молекулярного конструирования. В этом суть нанотехнологий. Что же в них принципиально нового? В настоящий момент любое производство дает как побочный результат большую долю отходов, загрязнение окружающей среды, расход энергоресурсов, и это касается любого продукта, материала—от карандашей до ядерных установок. А вскоре мы сможем конструировать этот же материал из атомов, с нужными нам свойствами, практически безотходным и низкоэнергозатратным способом. Помимо видимых, так сказать, бытовых последствий, в этом таится глубокий философский смысл, мы с вами—современники смены парадигмы развития науки, общества, мира. До этого человек производил что-либо, вычленяя необходимую ему деталь, фрагмент, из куска дерева, железа, камня и пр. Использование технологий атомно-молекулярного конструирования открывает перед нами принципиально новые возможности—дематериализации производства, когда из атомов и молекул, как из кубиков, возможно «складывать» ровно столько материала, сколько нужно, с необходимыми свойствами, параметрами, не тратя при этом огромное количество энергии, сведя до минимума производство отходов, минимизировав физический труд.
Сергей Соловьев
(Режиссер): «Воскрешение Африки»
В этом году вы наверняка произведете просто фурор. Параллельно с «Анной» сняли «Ассу-2». Но вы, между прочим, многих в конце первой «Ассы» убили, как выкручиваться будете?
Меня совсем не прельщает «производство фуроров». Просто выйдут на экран два очень связанных между собой фильма. Один из новых фильмов можно было бы даже назвать «Люди «Ассы» 20 лет спустя», если бы такое название не было бы таким безвкусным. «Перемен хотим, перемен!»—орали мы в свое время. Готово, случилось, произошло. И как нам теперь, тем, которые жгли огни и раскачивались в ритме цоевских песен? Что с нами стало, где мы оказались? Мы этого хотели? Или чего-то иного? Чего? Многие уже ушли, но поколение-то выжило и живет. Не зря по-прежнему так славен Цой. Про этих выживших людей. Нескурвившихся в путешествии сквозь поганейшие жизненные ситуации. Вот Африку пришлось даже воскресить…
В фильме не будет Виктора Цоя. Но у вас играет Сергей Шнуров!
Цой незаменим. Так же, как и Сережа Шнуров. Они сами по себе и даже живут в разные эпохи. Что для фильма очень важно. Полтора последних года я провел в восхитительном общении с Сережей. Он—один из самых ярких, одаренных, интеллигентных и глубоких людей, которых я встретил в последнее время. Кроме него в фильме есть и еще один замечательный герой, выдающийся человек и музыкант—Юрий Башмет.
Земфира
(Певица): «Сказать себе правду»
А у вас лично понятие свободы с чем ассоциируется?
Сказать себе правду.
А вещественное ощущение? Образ свободы?
Ну, скорее не со свободой, а с ограничением ее связано. С вахтерами это связано, потому что меня никогда никуда не впускают. Всех впускают, а меня нет. С охранниками, вахтерами у меня вечные конфликты. Для меня эти люди—символ ограничения свободы.
Классовая ненависть?
Нет. Не понимаю даже, с чем это связано, но почему-то я им не внушаю доверия. Своим внешним видом?.. Причем это происходит как-то подсознательно, еще до всяких слов. Возможно, что-то они во мне такое видят. И я, в свою очередь. На уровне глаз. Что-то в этом есть.
Ингеборга Дапкунайте
(Актриса): «Идти с режиссером до конца»
Готовы ли вы раздеваться в кадре?
Есть история, которую рассказывает режиссер. Если в этой истории он видит, что герои голые, то я буду голая, для меня это не составляет никакой трудности. Конечно, раздеться перед кучей народа… Нельзя сказать, что мы это каждый день делаем. Но! Если взять такую вещь: в кино очень много едят—а это тоже довольно интимный процесс. В кино целуются. В кино плачут. Вот когда плачут, это, говорят, мастерство—но это же не менее интимно, чем нагота… Так что если уж ты согласился, то иди с режиссером до конца.
А вы не думаете о том, как вы выглядите?
Красота—субъективное понятие. Может, потому что я худая, мне иногда нравится, когда у человека живот. Когда буду полной, наверное, будут нравиться худые. Вот Мерил Стрип. Мы что, спрашиваем себя—красивая она или нет? Мы обсуждаем, какой она характер сыграла.
Кого вам сейчас интереснее играть—матерей или любовниц?
Мне интересно играть все, что совпадает с моей дорогой, что ли, прошу прощения за такую странную метафору. Я ведь сейчас намного легче отношусь к выбору.
Михаил Швыдкой
(Специальный представитель президента РФ по международному культурному сотрудничеству): «Музей для себя»
Что происходит с культурой в провинции?
Сегодня все больше и больше людей в провинции ощущают отсутствие культурной среды, как отсутствие воздуха. Возьмите любой районный, уездный город. Люди хотят иметь свой музей, чтобы гордиться им, городом, чтобы для них это было местом собраний. Они хотят ощущать свои корни, углубиться в прошлое. Для них это существенно и важно. Поэтому краеведческие музеи и художественные галереи уездных городов—это место формирования местного духа, если хотите, место формирования нации. В провинции я напитываюсь колоссальной энергией. Потому что люди, которые там живут, занимаются обустройством жизни и культуры вокруг себя заразительно, темпераментно. Некоторые уже не хотят ехать в центр. Это раньше кричали: «В Москву, в Москву!», а сегодня многие в Москву не хотят. Потому что все удобнее, все в шаговом доступе, все человечнее. Естественно, что Россия разная. Но у людей есть потребность, чтобы жизнь была творчески полноценна. Они начинают сами творить культуру, создавать художественную среду. Быть может, иногда это выглядит наивно, но это никогда не пошло.
Владимир Маканин
(Писатель): «Наше старомодное мышление»
В России на жизни одного нашего поколения резко изменилась система ценностей. Что с нами случилось за эти 10—15 лет от такого перепада?
Это слишком большой вопрос, тут несколько вопросов. На мой взгляд, Россия перестала быть империей в старом смысле этого слова. Она освободилась от балласта, потому как у нее (у нас) не было никакой, ни самой малой надежды переварить в своей утробе Узбекистан, Таджикистан и других. Ни малейшей!.. Старая мысль: все империи гибнут от несварения желудка. Зато, сбросив балласт, Россия сделала реальный шаг вперед, и это видно уже сейчас, когда сравниваешь Россию с отделившимися странами,—разница огромная.
Что будет дальше? Сейчас мы успели европеизироваться, с одной стороны, и стали думать о самостоятельном пути—с другой. Мы стали думать о себе. Мы ведь были ужасно старомодны, ломая себе голову меж социализмом и капитализмом. Нет такой постановки вопроса. Есть живая жизнь. Любая догма, как и антидогма, тяготит живое общество и живое государство, но нам всегда до страсти, до боли в извилинах хотелось знать один-единственный ответ—да или нет?.. Эта категоричность и была прямым следствием старомодности мышления. Следствием застоя. Сейчас (я уверен) окажется, что есть десятки возможностей, а с ними и выбор. И потому со всеми изъянами, какие есть, все равно впечатление, что России стало полегче.
Но ведь России все равно хочется быть империей…
Это лишь временный синдром перемен. Постимперский синдром. Я лишь повторю, что России надо иметь более свежий и более спокойный взгляд на мир. Наше желание удержать старину—благородное чувство. Но нельзя жить, утрамбовывая все под старину. Живое—оно все равно не отомрет. Вот посмотрите на камень: на нем следы дождя, грязь, много грязи, но он начинает подсыхать и все лишнее комьями отваливается само, а свое остается своим.
Виталий Чуркин
(Полпред РФ в ООН): «Горячо-холодно»
Сейчас все чаще говорят, что грузинский конфликт стал началом новой холодной войны.
Думаю, так говорят люди, которые не помнят, что такое холодная война. Сейчас при всех тех трудностях, которые возникают в наших отношениях и с США, и с НАТО, ничего похожего на прежнюю конфронтацию не может быть. Просто потому, что у нас нет идеологического противостояния. И мы с сожалением наблюдаем: американцы никак не могут понять, каким ценным партнером для них является Россия, и по-прежнему все время строят какие-то антироссийские козни. Тут я, наверное, выхожу за рамки своих полномочий, но если они выстроят свои приоритеты, жить всему миру станет намного проще.
Они должны понять, что ставка на Саакашвили провалилась, им надо по-другому вести свои дела по отношению к той же Грузии. И тогда это перестанет мешать тем же российско-американским отношениям… Пока они не перестроят свое мышление, в отношениях с Россией у них будут сохраняться проблемы. В XXI веке нужно заниматься партнерством, а не продолжать закулисные махинации, как будто на дворе первая половина XIX века. США диктовать свои условия всему миру уже не могут—однополярный мир провалился.
Владимир Соколин
(Глава Росстата): «Перепись с завязанными глазами»
Кто хуже всех участвует в переписи населения?
Богатые. С ними возникает больше всего проблем, причем и у наших зарубежных коллег. В 2002 году наши переписчики приходили в коттеджные поселки, загородные дома, и им часто просто не открывали. А если и открывали, то дальше события могли развиваться самым непредсказуемым образом. Так, одна наша переписчица, молодая девушка, постучала в особняк на Рублево-Успенском шоссе, ей открыли, завязали глаза, провели внутрь дома, там развязали глаза. Когда она заполнила переписной лист, ей снова надели на глаза повязку, а сняли только на улице. Девушка очень сильно испугалась.
Олег Целков
(Художник): «Герой—бессмертный и недалекий»
И какие чувства вызывает у вас ваш герой?
Чувство восторга, потому что таким жить хорошо. Что ему нужно? Он живет себе и солнышку радуется. Ему дали корку хлеба, и он уже на десятом небе. А получил пинок под зад—обиделся. Это существо всемирное, которое никогда не умрет. Я открыл в человеке то, что в нем действительно бессмертно. Откровенно говоря, я с ним общаюсь не без удовольствия. Он иногда у меня бывает грустный, беззащитный, одинокий—как любое живое существо, как бездомная собака. У Зощенко есть такой персонаж—самодовольный и удивительно недалекий. Он свою философию выражал примерно так: «Я,—говорит,—вообще в жизни не волнуюсь. Я только тогда начну волноваться, когда меня начнут в землю закапывать». В этом его оптимизме есть очень много правды жизни.
Валерия Гай-Германика
(Режиссер): «На злобу дна»
Ваших героинь упрекают в стертости, в типичности. В них нет индивидуальности, ни одного характерного жеста или нетривиальной мысли.
Ну и как вы хотите, чтобы я ответила? Для меня на первом месте—идентичность с героями, полное совпадение с реальностью. Мой герой—действительно неотважный, смелый, мыслящий интеллектуал. У меня—обычный герой.
А почему вас обычный человек так интересует?
А я просто других не встречала. Я не знаю другой реальности. Меня не интересует то, что вне моего поля зрения.
Алвис Херманис
(Режиссер): «Мне интересны неудачники»
Судя по вашим постановкам, вас больше привлекают не какие-то исключительные личности, а самые обыкновенные люди: вот и «Латышские истории» в вашем театре рассказывают бывший моряк, воспитательница детского сада, солдат-контрактник.
Я пробовал делать спектакли про современных успешных городских людей—и чего-то там не хватало, какие-то они скучные получались. Я тоже принадлежу к этой прослойке и слишком хорошо знаю, как много мы придумали способов спрятать свою потаенную внутреннюю жизнь, как много у нас масок и как мы, по сути, неискренни. Рассказ о жизни таких людей невозможно сделать поэтическим. Меня вообще многие упрекают, что я больше люблю говорить о неудачниках, лузерах. Вроде и у Шукшина герои простые и не слишком продвинутые, но для меня они—это наследники Иванушки-дурачка, который был гораздо умнее многих. Да и рассказы Шукшина я воспринимаю как сказки, а мне и в сказках, и в жизни интересны только те люди, которые сохранили способность ошибаться и совершать непредсказуемые поступки.
Фото ЮРИЯ ФЕКЛИСТОВА/АРХИВ «ОГОНЬКА», ЮРИЯ КОВАЛЕНКО, АНДРЕЯ НИКОЛЬСКОГО, ВАСИЛИЯ МАКСИМОВА, АННЫ АРТЕМЬЕВОЙ, REUTERS, БОРИСА СЫСОЕВА, ДАНИИЛА ЗИНЧЕНКО, МАКСИМА ШЕРА, СТАСА ПОЛНАРЕВА/NEW CINEMA MARKETING, ZEMFIRA.RU, MARCUS SCHREIBER/AP, DAVID KARP/AP, ВИКТОРА ВЕЛИКЖАНИНА/ИТАР-ТАСС