Статистика красноречива: в 2007 году оформили разрешения на работу 2,3 млн мигрантов против 600 тысяч в 2006 году. Сделали свое дело и высокие штрафы, и угроза депортации: за прошедший год ФМС взыскала около 4,5 млрд рублей с работодателей, которые нанимали незаконных мигрантов. Соответственно для законных мигрантов удалось поднять зарплатную планку: глава ФМС России Константин Ромодановский утверждает, что в 2007 году средняя зарплата легального трудового мигранта поднялась до 1 тысячи долларов против 300 долларов в 2006 году.
Жанна Зайончковская, заведующая лабораторией анализа и прогнозирования миграции ИНП РАН, считает, что в миграционном законодательстве произошел настоящий революционный поворот: «Раньше мы знали лишь о 15 — 20% трудовых мигрантов: они были как-то оформлены, и мы знали, где они работают. Сейчас оформили разрешения на работу (трудовые карты) уже 2/3 трудовых мигрантов».
Однако на этом победы кончаются. И начинаются проблемы. Самая очевидная—нелегалы: примерно каждый четвертый трудится без разрешения. Тех же, кто оформил трудовые карты, работодатели тоже не всегда нанимают официально. Получается парадокс: мигрант все оформил по правилам, а работает все равно незаконно. В этом случае порядок нарушает работодатель, а мигрант часто толком и не знает, как он оформлен.
Кстати, новое законодательство позволило более или менее реально оценить количество нелегальных мигрантов, которые находились в стране. ФМС еще недавно называла фантастические цифры (10 — 15 млн человек). Эксперты утверждали, что нелегалов не более 5 млн, в том числе из СНГ — 3 — 4 млн. В 2007 году было зарегистрировано около 6 млн мигрантов. А точнее сказать — учетных актов, так как один человек может в течение года несколько раз приезжать в Россию.
Итак, в первом приближении можно считать, что задача подсчета общего количества мигрантов решена. Но может ли государство решить более сложную задачу—понять, какие именно мигранты, сколько и в каких секторах экономики нам нужны?
КВОТА ВО ЯЗЫЦЕХ
Судя по формальным признакам, может: существуют квоты, которые ежегодно утверждают на региональном, а затем на федеральном уровне. Вопрос, как эти квоты формируются? Известно лишь, что ежегодно Федеральная служба по труду и занятости запрашивает регионы, сколько им нужно трудовых квот. Евгений Гонтмахер, руководитель Центра социальной политики Института экономики РАН, объясняет: «Как правило, местные власти идут от достигнутого: например, в прошлом году им выделили квоту в 200 тысяч человек — значит и в следующем году можно сделать такую же».
Тем временем квоту для Москвы на этот год сократили… в шесть раз — до 300 тысяч человек. Городские власти мотивировали это неспособностью столицы принять всех желающих. При этом бизнес, как всегда, не спросили. Иначе он ответил бы, что квота в 300 тысяч как минимум при одном миллионе трудовых мигрантов, работающих сегодня в столице, — это абсурд.
Пример Москвы показателен: очевидно, что размеры квот не просчитываются, а берутся «с потолка». «В некоторых регионах заранее просят руководителей предприятий давать заявки на квоты, — говорит Жанна Зайончковская. — Но кто может дать такую заявку? Крупное предприятие с устойчивым планированием. А скажем, малое предприятие, даже небольшая строительная организация не знают, какие у них будут деньги и заказы. У нас же в экономике еще очень много импульсивного, особенно в малом бизнесе. Таким образом, на формирование квоты малые предприятия влиять не могут, а ведь там трудится значительная часть мигрантов». Кроме того, по словам Зайончковской, сегодня квоты не учитывают приезжих домработниц, нянь, сиделок и прислугу, а этот рынок труда очень большой.
И все же надо отдать ФМС должное: в этом году квоты впервые будут определяться с учетом 14 основных профессиональных категорий. Но Владимир Гимпельсон, директор Центра трудовых исследований Высшей школы экономики, настроен скептически. «Миграционная служба у нас в стране — милицейское ведомство, которое не может знать, что нужно рынку труда, — уверен он.—Более того, даже экономические ведомства не знают настоящих запросов рынка труда—слишком велика доля неформального сектора. В экономике ПБОЮЛов и физических лиц заняты около 20 млн человек. Государство этот сектор регулировать не умеет, но, по-милицейски вмешиваясь в него, создает дополнительные проблемы. Еще один милиционер на рынке — это прямой вклад в инфляцию».
Не следует думать, считает Гимпельсон, что современная экономика нуждается только в квалифицированных кадрах. «Мы живем в стране с очень высокообразованной рабочей силой. Когда в новом поколении практически все учатся либо получили высшее образование — кто будет строить дома, водить автобусы, убирать улицы, работать официантами или горничными в гостиницах? Но тем не менее все хотят, чтобы улицы были чистыми, в магазинах кассы работали и товары кто-то раскладывал на прилавках». Владимир Гимпельсон призывает быть реалистами: по его словам, доля таких рабочих мест будет лишь расти. «Опыт Западной Европы служит наглядным подтверждением», — добавляет он.
Кто будет заполнять эти места, уже понятно. Вопрос в том, сможет Россия грамотно распорядиться мигрантами, которые пока еще хотят у нас работать.
ПОЕЗД ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ
Никогда раньше миграция не имела столь важного значения для России, как сегодня, уверена Жанна Зайончковская. Демографы подсчитали: Россию ожидает очень быстрое и масштабное сокращение трудоспособного населения—до 2025 года оно составит более 18 млн человек. Уже в этом году Россия может потерять 700 тысяч трудоспособных граждан, в 2009-м — 1 млн, а далее — до 1,5 млн человек в год. Если не открывать двери мигрантам, населенная часть России, по прогнозу Зайончковской, может в среднесрочной перспективе сжаться до юго-западного сектора европейской части страны...
«Пока мы спорим, нужны нам мигранты или нет, у России появились конкуренты, — тревожится Зайончковская. — Украинцы едут в средиземноморские страны. Молдаване зарекомендовали себя как прекрасные строители и законопослушные люди в Португалии, Испании, Израиле». Особенно усилился отток мигрантов, когда Россия приняла жесткие миграционные законы в начале 2000-х. Молдаване отреагировали очень быстро: если до этого 70% приезжали к нам, а 30% — в Европу, то потом соотношение изменилось ровно до наоборот.
Добавил дегтя и прошлогодний запрет на розничную торговлю для нерезидентов России. «Это была ошибка, сделанная в порыве кратковременной политической конъюнктуры, — говорит Евгений Гонтмахер. — Это решение диссонирует с общим духом нового законодательства». Запрет не только не привел на рынок российских граждан, не привыкших торговать, но и стал одной из причин роста цен. «К сожалению, миграционная политика в России очень неустойчивая, — сетует Гонтмахер. — Еще несколько лет назад у нас была установка «не пускать», теперь все наоборот. Хорошо, если бы нынешняя политика не менялась хотя бы лет 10 — 15».
Пока что в общегосударственном настрое наблюдается оптимизм. К примеру, московские власти заявили о намерении ввести в 2008 году «электронную карту гостя». С ее помощью они хотят сократить использование поддельных разрешений на работу и медицинских справок, а также контролировать иностранную рабочую силу на территории Москвы. Кроме того, уже к лету в Москве может открыться миграционный терминал — некое «единое миграционное окно» для приезжающих иностранных работников, где они смогут встать на учет, получить разрешение на работу, подобрать жилье и, возможно, саму работу.
ФМС тоже старается. Уже в этом году ФМС совместно с предпринимателями планирует создать биржи труда, которые позволят мигрантам еще на родине выбрать вакансию и ехать в Россию, уже ориентируясь на определенное место работы. Детали проекта пока неизвестны. Но если он получится, то это будет действительно важный шаг в сторону построения отношений с мигрантами.
Фото ВАСИЛИЯ ШАПОШНИКОВА/КОММЕРСАНТ