Два дня назад в самый лютый мороз я проходил по Красной площади. То, что я делал это, уже был, я считаю, поступок. На Красной площади было не меньше минус 25. Я даже не понимаю, как мне в голову пришла счастливая мысль зайти на каток. Это очень известный каток прямо на Красной площади.
Я не надеялся, что он работает. В любом нормальном месте давно бы уже объявили актировку. Те, кто вырос на Севере, знают, о чем я говорю. Это счастье случается в школах и в детских садах. При наступлении пороговых холодов отменяются все занятия. Ты свободен. Ты можешь делать то, что собирался сделать всю свою жизнь. Ты можешь больше не откладывать это. То есть ты можешь спать до обеда.
Но каток на Красной площади работал. Более того, я увидел, что не вхолостую. По нему нарезал круги толстый дядька. За ним семенили его, видимо, дети, лет десяти и тринадцати, и его наверняка жена. Каждый из них, по моим подсчетам, в любой момент мог рассыпаться на хрусталики льда, ибо, без сомнения, промерз насквозь. Кровь давно застыла в их жилах.
Я не мог оторваться от этого зрелища. При мне еще никто не совершал массового самоубийства. Вдруг дядька что-то прохрипел им, и все они на деревянных ногах с немигающими взглядами проехали мимо меня в раздевалку. Я не удержался и тоже зашел.
— Ну и что, — спрашивала его мать этих детей, — доволен?
Человек, читающий по губам, ничего не понял бы из того, что она сказала, потому что губы не шевелились. Это был просто стон откуда-то из глубин сознания, чудом вырвавшийся наружу.
— Нормально покатались, — неожиданно членораздельно сказал он.
Он спросил, не курю ли я. В общем, я понял, что он хочет поговорить. Я поговорил с ним. Больше с ним в этой компании все равно никто не хотел разговаривать. Я вообще-то не знакомлюсь на улице. И вообще стараюсь не знакомиться. Но это был особый случай. Мы даже перешли в «Боско-бар» в ГУМе. Их ноги по пути начали понемногу сгибаться в коленях. Хочется написать, что, правда, поскрипывали при этом.
В общем, действительность, как всегда, превзошла все ожидания. (Это, кстати, не трудно.) Они, оказывается, давно собирались. Он обещал своим детям сводить их на каток. Судя по тому, что это были дети, у которых в этом возрасте должно быть уже много других радостей, обещал он им это довольно давно. И вот он даже купил билеты загодя. А они утром, посмотрев на градусник, решительно раздумали. А он, похоже, утвердился в том, что это надо сделать. Жена умоляла пощадить их. Чем меньше они хотели, тем больше хотел он. Резоны его были понятны: они этого хотели, так вот теперь пусть они это получат.
Они в конце концов договорились на три круга по катку. И они их сделали. То есть в этой истории участвовал не один русский характер, а целых четыре.
— Зачем вам все-таки это было нужно, вы можете объяснить? — на всякий случай спросил я его.
— Так я ж билеты купил, — с недоумением сказал он.