ГОША КУЦЕНКО: "Я ЭРОТИЧЕСКИ ВСЕСИЛЕН"

8 июля Первый канал совместно с компанией «Гемини фильм» выпускает в прокат свою высокобюджетную кинопродукцию: фантастический блокбастер Тимура Бекмамбетова «Ночной дозор». Это первая часть экранизации одноименного романа российского фантаста Сергея Лукьяненко, вторая выйдет ближе к зиме. В числе актеров — небезызвестный «антикиллер» Гоша Куценко

ГОША КУЦЕНКО: "Я ЭРОТИЧЕСКИ ВСЕСИЛЕН"

В наши дни в современной Москве действуют злые волшебники и свирепые вампиры. Им противостоит своеобразный спецназ: ночной дозор светлых сил. В числе добрых магов-оперативников — и главный герой фильма Антон, которого играет Хабенский, и рекрутированный ему в помощь Игнат в исполнении Куценко.

Похоже, в соответствии с дозорными традициями, Гоша давал интервью и снимался для «Огонька» в сумерках — привычно присматривая за проявлениями оборотней и вурдалаков.

— В «Ночном дозоре» ваш герой пытается обезвредить про'клятую девушку, чьи сверхъестественные проявления разрушительны для мирных граждан. Интересно, а почему он это делает путем обольщения?

— Ну как почему? Она была заморочена, а я возвращал ее к жизни. Как можно вернуть к жизни женщину? Нужно ее встряхнуть. Один из самых естественных способов встряски — любовь. Правда, мы с актрисой Марией Порошиной смотрели на эту ситуацию с некоторой иронией. Может, отчасти потому, что свою любовную историю давно отыграли: Маша — мать моего ребенка... Так или иначе — у моего персонажа ничего из его затеи не получилось.

— То есть ваш герой собрался предаться любви с девушкой как бы из гуманистических соображений?

— Да он мир спасал!

— А как насчет того, чтоб и по жизни заниматься любовью из человеколюбия?

— Только так я и поступаю.

— Ага. Выходит, считаете, что благодетельствуете своих партнерш?

— Почему? Я и сам принимаю их благодеяния. Любовь — нейтральные воды, в них не возбраняется искупаться всем, кому люб я и кто небезразличен мне. Это общее пространство абсолютной личной свободы, разве не так?

— А между прочим, вас не беспокоит мысль, что коль скоро ваш персонаж не справился с любовно-гуманистической миссией, то кто-то из поклонниц и вас, чего доброго, заподозрит в эротическом бессилии?

— Вообще-то я эротически всесилен. Но самое главное, что это знаю я сам — совсем не обязательно убеждать в своих достоинствах кого бы то ни было. Когда потребуется, я смогу их продемонстрировать. Что до поклонниц — люди они проверенные, думаю, поймут все правильно.

— Я видела фото со съемок, где вы манипулируете светящимся стержнем подобно героям «Звездных войн». Это специальный привет легендарному американскому фильму?

— Конечно. Люминесцентными лампами «флю» мы дрались, как мечами. Причем не просто дрались — мы пошли дальше: эти мечи оставляли как бы магические следы, которые фиксировались с помощью сложной компьютерной технологии — это было оружие света, светлых людей. В бою, о котором вы спросили, я очень красиво погибаю...

— И от чьей руки?

— От руки Жанны Фриске.

— Насколько я понимаю, в фильме использованы некие голливудские спецэффекты. А в чем для вас состояла специфика съемок? Может, весь антураж сделал компьютер, а вы играли в зеленой комнате без декораций, чтобы потом совместить действие с виртуальным изображением?

— Нет, зачем в зеленой комнате? У нас была шикарная декорация крыши с антеннами — сцена боя с героиней Жанны снималась там: мы с ней летали, дрались. Наши роскошные сражения ставили специальные хореографы. Правда, в первом фильме этих сцен не будет. Придется ждать второго. Но в любом случае, я уверен, это отличное зрелищное кино. Все мы были участниками процесса, который вставлял, вдохновлял и заводил — думаю, зритель это почувствует.

— Итак, на экране вы бьетесь с вампирами и злыми магами. А в жизни с чем-то подобным не встречались?

— Да нет, я в нечистую силу не верю, с мистикой никогда не сталкивался.

— Но в определенных специфических состояниях люди порой чертей наблюдают как бы въяве...

— Да нет, я не такой уж любитель возлияний... Серьезно, я реалист. Другое дело — нечисть в кино, это отдельный разговор. Кино ведь — искусство для извращенцев...

— Для извращенцев-зрителей или для извращенцев-кинематографистов?

— И все-то вы хотите уточнить! А если я скажу, что для извращенцев-журналистов? (Интервьюер и артист дружно хохочут.) Я думаю, каждый находит в кино свою особую перверсию, каковой и наслаждается. Вампирская тема — это роскошное извращение, причем абсолютно позитивное. Наш фильм о людях, которые не могут жить друг без друга, об обмене энергий в природе, о круговороте всего и вся...

— Не возникала ли у вас в пору актерской безвестности обида: я такой способный — и не нужен?

— По окончании Школы-студии МХАТ я десять лет был безработным актером.

— Это почему? Во МХАТ не позвали, а на меньшее вы были не согласны?

— Ну да, не хотелось работать где попало, вот и стал безработным. Это нормально: вся страна у нас такая — может, потому она меня и понимает, а я понимаю ее. Ну а потом у меня появились кое-какие идеи, я нашел людей, которым они понравились.

— ... и завертелся шоу-бизнес?

— Я работал на телевидении, что, кстати, очень мне навредило. Четыре года меня никто не хотел снимать в кино. Потом благодаря фильму «Мама, не горюй!» более или менее удалось вписаться в поворот.

— А вам никогда не хотелось кого-нибудь наказать за годы отторжения от профессии? Машков, к примеру, рассказывал, будто оказавшись изгнанным из театрального вуза, караулил Табакова со склянкой соляной кислоты...

— Нет, я всегда был склонен к самоедству, становился на позицию того, кто мне в чем-либо отказывал. Это мой стиль — обвинить во всем себя, разочароваться в собственных действиях.

— Какое-то неактерское поведение.

— Зато когда приходит ощущение собственной состоятельности — скажем, некой правды, то ее цену я знаю твердо. А если я в чем-то уверен, меня ничто не сможет поколебать.

— Вопрос на засыпку: почему с таким роскошным носом вы еще не сыграли Сирано де Бержерака?

— Ничего — может, когда-нибудь еще сыграю.

— Сирано — романтик, а вы?

— У вас есть какие-то сомнения?

— Раз так, то хотели бы, чтобы и из вашей дочери выросла романтичная барышня? Или это неполезно?

— Нет, почему? Для девочки это неплохо.

— Вы вообще-то в каком ключе ее воспитываете?

— Я скорее педагог, чем воспитатель.

— А в чем разница?

— Воспитатель — это тот, кто говорит: «Вот это можно, а это нельзя». А педагог рассказывает о своем опыте. Я с ней аккуратно беседую о жизни. Полине восемь лет, и я даже спрашиваю у нее совета, если она приходит на прогон моего спектакля. Делюсь с ней тем, что знаю, тем, о чем догадываюсь, и даже тем, в чем сильно сомневаюсь.

— Похоже, при всей любви к своему ребенку, вы — этакий одинокий волк: живете в своей берлоге без семьи. Почему? Боитесь ответственности за других людей?

— Не знаю, очень может быть. Как-то так случилось, что процесс строительства семьи в свое время не задался. Но неправильно думать, будто я живу каким-то бирюком: у меня есть подруга.

— А почему нет друзей из актерской среды?

— И друзья есть... Я, правда, не дружу семьями — я дружен с теми, с кем работаю.

— В авантюры и хулиганства с друзьями-партнерами пускаетесь?

— Нет, я не хулиган. Ну разве что могу на сцене пошалить.

— Это когда, например, в «Чапаеве и Пустоте» добрым людям попу демонстрируете, а в «Ladies' Night» вообще стриптиз учиняете? Уж не эксгибиционист ли вы часом?

— Чтобы вы знали, сцена — это такое место, где, наделяя персонажа своими эмоциями, ты, как ни странно, уходишь от собственной личности как можно дальше. Знаете, я пригласил маму на спектакль «Бог», но предупредил: «Мам, я там ругаюсь». Она говорит: «Сынок, делай на сцене что хочешь, только в жизни так не поступай». Мне кажется, у меня нет основания не слушать маму.

— Но на сцене вы всласть оттягиваетесь или, наоборот, устаете?

— Оттягиваюсь.

— Однако сегодня вам, по-моему, понадобилось выпить после спектакля, чтобы восстановить силы. Я не права?

— Всего лишь глоток красного вина. Зато мы успели посниматься, поговорить, а теперь я еще и работать поеду.

— Интересно, а отработать спектакль в подпитии возможно? Может, допинг куража прибавляет?

— Не проверял: играю всегда трезвый. Сцена — это ясный ум, острота реакций и безграничная игра воображения.

— В фильме «В движении» вы появляетесь в роли безусловного кокаиниста. Неужто сами не пробовали?

— Чтобы правильно сыграть, опять же достаточно воображения. Моего хватит для чего угодно, даже для того, чтобы мысленно проглотить вас вместе с вашим диктофоном. Нет, к наркотикам я отношусь отрицательно. Чего и вам желаю.

— Один из героев Достоевского заметил: «Широк русский человек, я бы сузил». А от каких своих качеств хотели бы освободиться вы?

— Что толку о них говорить? Я люблю свои хорошие качества, а плохие все равно никуда не денутся, зачем заниматься самообманом? Все мы — жертвы нашего времени, и оно нас не отпустит. Просто надо думать о светлом и верить, что ты художник, по-настоящему ценный человек. А освобождаться от дурных проявлений опасно: рискуешь вообще лишиться индивидуальности.

— Артистов часто спрашивают о творческих планах, но, может, вы скажете о личных?

— Мои личные планы — только рабочие. Мы сейчас репетируем музыку с группой «Анатомия души». Чувствую, что вокал — это мое! Кстати, я вообще не понимаю разницы между творчеством и нетворчеством. По-моему, я все делаю творчески: даже рулон туалетной бумаги творчески разворачиваю.

Татьяна РАССКАЗОВА