Вопрос, на который миллионы не находили и не будут находить ответа. С моей стороны было бы дико считать, что я — нашел. Нелепость притязания понимаю прекрасно. И все же хочется поделиться впечатлением, образовавшимся в итоге десятилетий жизни , что обрел если не понимание, то ощущение, что представляет из себя везение. Если верно, то везение — страннейшая штука
Судьба наделила меня такой натурой, что ненормально длительное время я верил в счастье. И разнообразных попыток «посчастливеть» предпринял в изобилии.
Здесь придется перечислить хотя бы главные. Был период увлечения приметами. Он ничего не дал. Как позор вспоминаю, что поддался напору активнейшей шизофренички (соседки по подъезду) и поверил, что отличная примета — найти на земле деньги. Рыскал за теми деньгами. Набрал ничтожную сумму — вот и весь позитив.
Конечно, отдал дань я и популярному битью посуды к счастью. Придумано это, конечно, в утешение от потери, но я-то отнесся серьезно! Даже малость мухлевал — бил намеренно, но вроде и как бы нечаянно, пуская в ход что подешевле — граненые стаканы. Не помогло.
Потом я оказался под влиянием одного доморощенного философа. Тот облагодетельствовал своей системой обеспечения удачливости. Не буду пересказывать — нудна и, как теперь понимаю, совершенно нелепа. Суть ее — определенный стиль поведения, пронесенный сквозь всю жизнь. Короче говоря, нужно было совершать разные нелепые действия и не менее нелепые телодвижения. Только своей тогдашней житейской неопытностью могу объяснить, что не разобрался, что за тип философ был. Носитель насмерть раненного самолюбия. Такие, оказавшись в жизни нулями и имея огромное самомнение, ударяются в разные мудрствования. И особенно любят поучать других. Мне бы, идиоту тогдашнему, хоть то принять в расчет, что сам-то «знаток везения» жил плохо!
Потом пошли уже иные попытки. Одной из них стало усилие переделать самого себя в соответствии с популярнейшим лозунгом: «Нахальство — второе счастье». Нет, не добыл я второго счастья. Нахальство — это помимо прочего особый вид нервной системы. Одна выдерживает собственное нахальство, для другой это немыслимое напряжение. Невыносимое. Моя — не выдержала.
Потом я впал в американизм. То есть в представление, что успешен, везуч тот, кто по жизни ведет себя как боксер — за все дерется до конца. И нокауты переносит как семечки. Я даже пару американских переводных книжек прочитал по этому поводу. И проникся сильно. Только на деле ничего не вышло. Везением я не смог овладеть. Жизненным боксером надо родиться — я не родился.
Был также унизительный период, когда я о везении молил. Когда пытался его выплакать, потому что очень тяжелые времена настали. Не помню более жестокого отношения ко мне везения, чем как раз в это время. Как будто тебя кто-то не только бил, но еще и с садизмом добивал.
В эту же несчастную для меня пору я выслушал немало советов доброхотов. Один случайный знакомый очень настойчиво предлагал купаться с ним в проруби. Давая гарантию, что удача вернется. По его словам, сам, как начал туда лазить, не узнает собственную жизнь... Невероятное количество советов я получил насчет того, чтобы обратиться к колдунам, экстрасенсам и прочему жулью. Одна знакомая дама, принимавшая во мне большое и непрошенное участие, отчаялась убедить меня в пользе колдовства словесно и пришла ко мне домой со знакомой колдуньей.
...Однажды мой партнер по биллиарду развил тему везения, сказав, что для оного надо меньше мыться. Чем меньше моешься, тем больше удачи. Ссылался на то, что чингисханские монголы вообще не мылись, опасаясь смыть счастье, — и результат налицо: завоевали полмира. Потом уже монголы познакомились на Руси с баней, принялись мыться — и результат: вышли на Куликово поле мыты, ушли биты. Сам биллиардист отдавал известную дань монгольскому обычаю (на чингисханском этапе существования этого народа). Это мне подсказывало обоняние. Беда только, что ни на облике, ни на игре биллиардиста его особая удачливость никак не отражалась.
А потом... Потом началось во мне быстрое угасание интереса к везению. Пару лет — и не узнал сам себя. Есть такая теория — тот, кто по жизни взрослеет медленно, потом наверстывает рывками.
Я освободился от мучительного магнита — ждать удачи. И почувствовал себя — вот странность! — наконец-то счастливым. С этим новым для меня состоянием я твердо решил ни при каких обстоятельствах, ни при каких соблазнах не расставаться. Четко понял — оно есть мое огромное жизненное завоевание.
И как раз в ту пору, представьте себе, мне начало отчетливо везти! Я бы сказал — вопиюще отчетливо. Удачи падали буквально с неба. Только одна иллюстрация. Добралась до меня неведомая мне дальняя родственница и известила, что может при некоторых необременительных условиях завещать мне трехкомнатную квартиру. Ради такой жилплощади я лет тридцать назад и разбивался в лепешку, ища везение (ибо более реальных шансов не было) — а тут на тебе!
У меня даже вышел спор с одним знакомым насчет такого поворота дел. Он доказывал, что у меня обман восприятия, а на самом деле везение не появилось. Мол, прежде я был требователен по части удачи, много надо было и, соответственно, мало выходило. Теперь, в силу возраста, запросы сами собой снизились, и удач стало больше, поскольку они измельчали. Он мне даже на Будду сослался. По Будде, чем меньше желания человека, тем больше у него счастья.
С Буддой я согласился, а с приятелем нет. И знаете, как я отреагировал на появившуюся наконец удачливость? Абсолютно безразлично. В собственных глазах я выглядел не человеком, а гранитной скалой. Чтобы я обретенное равновесие, спокойствие да променял на возбуждение от везения?! Опять стал гоняться? Ждать? Нервничать? Переживать? Да ни за что! Только иногда мелькала досада, впрочем тоже спокойная: чего ж раньше это не произошло?
Как-то попал в компанию, где было настоящее чудо. Очень красивая, очень умная и очень обаятельно держащая себя женщина. Порознь такие качества встречаются нередко — вместе редко. Мужики, сколько их было, заазартились. Кто мгновенно, кто с выдержкой. А по мере выпивания стали переходить от впечатлений к их обозначению. Невзирая на красный светофор в глазах жен. Дама воспринимала все вежливо, но подчеркнуто спокойно. Еще бы! Она подобного перевидала за жизнь бесчисленно. Единственным, кто оставался в стороне от активности, был я. По только что изложенному убеждению — ничего более не искать. Ни в большом, ни в малом. Дама пару раз остановила глаза на мне. А потом, в разгар шума, взяла и пересела ко мне. Причем так возле меня задержалась, что мужчины уже принялись иронически ко мне ревновать, а один даже пытался в шутку оттащить меня (но тянул-то не в шутку, с серьезным усилием). Пришло время расходиться. Дама позвала меня на кухню чего-то выпить, а там обняла, поцеловала, дала телефон, сказав, что будет рада звонку.
Суть ее поступка я понимал четко. В ней говорило задетое самолюбие красавицы. Желание показать себе и мне, какова ее власть над мужчинами. И вот это поведение вдруг привело к удивительной мысли насчет везения. Меня поразило, что мимолетные отношения с той женщиной и Госпожой Удачей развивались по абсолютно идентичной схеме. Когда я гонялся за «прухой», ее не было. Стоило встать в позицию безразличия — пошла обнаруживаться, сучонка.
Так я утвердился в представлении — везение суть неизвестно что, но у него есть норов. Везение бесполезно искать, улещивать, добиваться — ничего не выйдет. Везение безразлично ко всему этому. Оно может даже обозлиться на настойчивость — помните, как мне не везло, когда унижался, молил? Единственная резонансная струна, за которую везение можно зацепить, — задеть его самолюбие.
Казалось бы, все так просто? Так и я подумал, впервые набредши на эту мысль. А потом понял, что, наоборот, на диво все непросто. Ведь пренебрегать везением надо по-настоящему, а не имитировать. Слишком идиотского надо быть представления о везении, чтобы думать, будто его можно обмануть. Например, битьем граненых стаканов. Но если к везению человек действительно равнодушно относится, он же его не видит! Он над ним не задумывается! Ему удачи безразличны, и он их не замечает! Настолько он счастлив.
Давайте выразим это так — везение появляется только перед глазами, неспособными его увидеть. А перед жадно открытыми, ищущими — нет. Отсюда и его непознаваемость: рассказать о везении могли бы лишь те, кто его не замечает.
Юрий ОЛЕЩУК