Олег БАСИЛАШВИЛИ, актер:
Отечественные записки
Помню, я приходил в ужас от лозунга «Грузия — для грузин», провозглашенного Звиадом Гамсахурдиа, который стремительно шел к фашистской диктатуре.
...Кажется, совсем недавно было: после страшнейшего землетрясения вся страна бросилась на помощь Армении. А если бы беда (не дай Бог!) стряслась сейчас, смогли бы мы снова стать теми же, как в те трагические дни? Не уверен. Смешались, к сожалению, понятия национального суверенитета и ярого национализма.
Виктор АСТАФЬЕВ, писатель:
Как-то я упражнялся с Далем, заканчивал «Печальный детектив» и много чего у него наскреб. Правда, именно этой поговорки в его словаре не обнаружил, но что-то подобное уж точно есть: «Жена не сапог, с ноги не скинешь». Да, не скинешь никуда. Когда проживешь жизнь с одной женщиной, друг другу помогая, вместе превозмогая все беды и трудности, это уже не любовь. Это родственные отношения, но не такие, как с отцом-матерью, а какие-то еще более сложные. Может быть, потому что слово «любовь» так затаскали, измызгали, уже не хочется его употреблять.
Борис РЯБИКИН, литератор:
Двадцатый век сделал немало подарков человечеству. Не обошел стороной и литературу — одарил ее странным словосочетанием: «заниматься любовью». В веке девятнадцатом не «занимались любовью», а любили...
Светлана КИРИЛЛОВА, литератор:
Про дом с атлантами рассказывала мне бабушка: это был самый певучий романс ее детства. Жил-был на Волге купец, гонял по реке свои пароходы, кутил и приобретал, однажды между двумя сделками овдовел и вскоре, между двумя сделками, женился снова. И вдруг влюбился в свою падчерицу. Это было, как во время грозы: над головой громыхнуло, и только потом человек изрекает «Господи помилуй!» или «Черт возьми!». Любила ли его она? Не знаю, но читайте дальше. На одной из тихих улиц города он построил для жены и приемной дочери великолепный особняк — архитектурное чудо. Бабушка приводила меня к этому особняку, пережившему своих хозяев. Колонны на фасаде несли на плечах страдающие атланты. Они страдали не от того, что держали нечеловеческую тяжесть, а от того, что не могли посмотреть наверх, где, вознесенные под самую крышу, над ними смеялись две волшебницы, беспечные и жестокие, как сама юность. В искаженных чертах атлантов была тайная мука и тайный свет, перешедшие в вечность: ведь камень прочнее, чем человеческое сердце.
Чувствуя, как к моему младенческому неведению подкатывает главное знание моей жизни, я спрашивала: «Что это?» Голос, которого я никогда не забуду, отвечал: «Это — любовь».
Виктор ШЕНДЕРОВИЧ, писатель:
В одном романе Юза Алешковского герой совершает половой акт непосредственно на трудовом красном знамени. Чувства, которые автор испытывал к советской власти и ее символам, я к моменту прочтения романа разделял полностью, но все-таки метафора показалась мне по молодости лет грубоватой.
Я еще не знал, какие метафоры сочиняет жизнь. Два примера.
...В начале восьмидесятых некий студент театрального вуза нанялся сторожем в музей Николая Островского. Работа не бей лежачего (чуть ли не в полном смысле), семьдесят целковых, рядом ресторан ВТО... Но этой халявой не удовлетворившись, студент, по его собственному признанию, зарабатывал на этом теплом местечке еще, в частности, и тем, что сдавал кровать Николая Островского проституткам с Тверской — по трешке за час. Ту самую, на которой, возможно, было написано про жизнь, дающуюся один раз.
Так что Алешковский со своим знаменем, я считаю, отдыхает.
А вот другая истории. Кавторанг В., фотограф-любитель и кобель-профессионал, хвастаясь своими победами на личном фронте, предъявлял пачку фотографий с изображением покоренных им девиц нетяжелого поведения, притом в довольно нестроевых позах. Я наблюдал эту выставку своими глазами — и могу поклясться, что прокладкой между отпечатками в альбоме служили страницы Жития Христова.
Каково? Кажется, уже так густо, что дальше некуда? Верно. Самый отчаянный писатель-сатирик этим бы и ограничился. Но жизнь ни в чем не знает меры... Слушайте! Кавторанг был членом Дворянского собрания города NN.
Игорь СУКАЧЕВ, певец:
У каждого, наверное, есть шанс. Но при моем достаточно фатальном отношении к жизни, я думаю, что все-таки, наверное, не мы выбираем судьбу, а она — нас, и поэтому нам не дано предугадать... Но в любом случае всем как бы изначально, от рождения, дадено поровну. Только вот, к сожалению, одни рождаются в белых простынях, а другие — в тряпках. И очень трудно из тряпок выбраться в белые простыни, также, как из белых простыней опуститься в тряпки. В одном случае нужна сила воли и, наверное, ангел-хранитель, а в другом — какая-то особенная бездарность.
Фото В. Смолякова