Пьер Гранье-Дефер (1927-2007), сняв — одну за другой — три образцовых экранизации Жоржа Сименона ("Вдова Кудер", 1971; "Кот", 1971; "Поезд", 1973), взял почти десятилетнюю паузу, прежде чем взяться за роман "Жилец" (1933). Может быть, он просто боялся. Опыт предыдущих двух экранизаций давал основания поверить в проклятие, тяготеющее над исполнительницами роли Сильви. Девушка, зарабатывавшая на жизнь в Египте в лучшем случае хостессой в кабаре, возвращается в родной Шарлеруа, серую и сырую бельгийскую провинцию, к матери, мадам Барон, хозяйке гостиницы с манерами королевы в изгнании. На пароходе она встречает, а в экспрессе "Северная звезда", уже на континенте, отдается нелепому и нищему Эдуарду, единственному мужчине, чем-то пробудившему ее профессиональную душу, наводит на него морок, в котором он станет убийцей хозяина жизни Нимрода, а она — предательницей. Такова жизнь, и не только экранная. В фильме Жана Констана "Последнее убежище" (1940) Сильви сыграла 30-летняя Мирей Бален, в версии Марка Моретта (1947) — тоже 30-летняя Мила Парелли. С Бален во время войны случилась беда: она влюбилась в офицера вермахта. В 1944 году они пытались бежать в Италию, но попали в руки диких партизан. Его никто больше не видел, ее избивали и насиловали: в кино Бален так и не вернулась. Муж Парелли, прославленный автогонщик, в 1953 году разбился до такой степени, что и эта актриса рассталась с карьерой, посвятив себя уходу за инвалидом. Обе истории — вполне сименоновские. Он всегда писал о том, что жизнь — это дрянная, похотливая тварь, изменщица, гроб повапленный, клоака, притворяющаяся фата-морганой. "Бедняков не убивают", как назывался один его роман: бедняки сдохнут сами, а богатых убьют, только бедняков от этого не убавится. В общем, собравшись с духом, Гранье-Дефер взял Фанни Коттансон на роль Сильви, и проклятие Сименона утратило свою злую силу. Сименоновские коллизии перестали воспроизводиться в реальности, возможно, потому, что Гранье-Дефер "приказал тени знать свое место": запер Сименона в клетку ретрожанра, вернул его Франции и его Бельгии историческую конкретность. Условно говоря, Европа Сименона, как увидел ее режиссер,— это Европа до фашизма, уже созревшая для него, но еще не знающая об этом,— разве что газетные заголовки извещают о четырех убитых на "демонстрации социал-террористах в Париже" и влезет в кадр плакат с Гитлером,— потому, что фашизм для нее естественен. Он укоренен в трезвом, по-кулацки рациональном взгляде на жизнь мадам Барон (Симона Синьоре) и ее постояльцев.
Убийство, на их взгляд, нейтрально с точки зрения морали, но предосудительно, поскольку "деньги надо зарабатывать, а не красть". Главное, чтобы все было шито-крыто: убийце, не сумевшему извлечь выгоду из своего преступления, можно и нужно посочувствовать, приласкать, что не помешает сдать его жандармам, что, в свою очередь, не помешает со слезами проводить его на каторгу. Этот мир смертельно скучен, как скучны заморыши-школьники в коричневых пелеринках, безразличные жандармы, постыдные скелеты в мещанских шкафах, разврат и поддельные побрякушки. На этом фоне до слез жалко лишь убийцу (Филипп Нуаре). Эдуард грезит, укутавшись в промозглом Шарлеруа в пестрый халат, затягиваясь сладковатым табаком, о Египте, где он любил божественную певицу Ясмину и она тоже любила его. И они были счастливы, но, вот, увы, не умерли в один день. Был тот Египет или не был, кто разберет. Но лишь его призрак способен согреть реальность, недостойную того, чтобы в ней жить.
"L'etoile du Nord", 1982
Вражьи тропы
Режиссер: Иван Правов, Ольга Преображенская
Год: 1935
"Я помню миг, // Как ты стояла, // С серпом в руках, // С улыбкой на устах", "Ты стояла... как пень... как клен зеленый!". Вирши застенчиво-жуликоватого "поэта районного масштаба" придают агитке Ивана Правова и Ольги Преображенской о вредителях в овечьей шкуре акцент безумия. Надрывное пение на кулацких поминках по самим себе — эпичность "утра кулацкой казни". Герои передовицы "Правды", что комиссар Каргополов (Борис Тенин), что оборотень-красавчик Окатов (Андрей Абрикосов), выписывают такие кренделя, словно приснились Зощенко. "Я вредного элемента к слову не допускаю!" — объявляет Каргополов, нахлобучивая ведро на голову томному подкулачнику-гитаристу. Плакатный кадр, парный портрет гитариста и кулака, задумчиво поглаживающего топор, кажется галлюцинацией. "Может, отправить тебя на остров Мадагаскар заготовлять зайцев?" — стращает Окатов отца (Михаил Нароков). А тот лживо кается: "Износилась она, моя старая калошина, и стала подобна моей неразумной и вредной для советской власти жизни: топчите ее, разорвите ее!" Какой, к чертям, Мадагаскар? Калошину жалко!
Новая Москва
Режиссер: Александр Медведкин
Год: 1938
Фильм Александра Медведкина, кумира левых радикалов конца 1960-х, "положили на полку". Якобы движущаяся модель идеальной сталинской столицы, привезенная в Москву сибирским конструктором Алешей (Даниил Сагал), напугала цензоров своей бесчеловечной гармонией. Впрочем, в мультяшной модели ничего устрашающего нет, да и первым делом она сбоит: небоскребы рушатся, а снесенные церкви прут из земли. Медведкину жалко художника Федю. Ни один этюд завершить не может: дома, которые он рисует, то взрываются, то улепетывают от него, скользя по рельсам. Но идеологии — даже в почти пародийном варианте — отведено ничтожное место. Три четверти фильма герои поглощены делами поважнее. Стригут бороду обросшему, "как дикобраз", мужику. Сломя голову гоняются за подопытным поросенком Генрихом и провозят его в метро под видом больного свинкой — "как болезнь исказила его черты" — младенца. Облачившись в костюмы белых медведей, ссорятся из-за прекрасных глаз Зои (Нина Алисова). Стихия чистой эксцентрики в итоге превращает в аттракцион даже градостроительную утопию.
Такая, как ты есть (Cosi come sei)
Режиссер: Альберто Латтуада
Год: 1978
Марчелло Мастроянни в привычной для него роли бабника, ладно еще, что потасканного, так еще и трусливого. Перманентно голая Настасья Кински, вьющаяся вокруг него. Сюжет простой настолько, что зритель вправе заподозрить: режиссер издевается. Джулио (Мастроянни) никак не решается залезть на Франческу (Кински), которая только этого и ждет, поскольку боится инцеста: когда-то он спал, как спала, судя по фильму, вся Италия, с покойной мамой Франчески. Все это двухчасовое благолепие — отнюдь не скучное, но несколько слабоумное — сопровождает музыка, естественно, Эннио Морриконе. Остается понять, как угораздило это снять Альберто Латтуаду, интеллектуала, теоретика и пионера-практика неореализма. Ежу понятно, что фильм затеян исключительно ради того, чтобы полюбоваться Кински во всех ракурсах. Но и в старческой страсти к подглядыванию Латтуаду (1914-2006) вроде бы подозревать неуместно: какие его годы. Наверное, правильно счесть фильм монументом режиссерской честности: захотел снять голую красавицу — и снял без причуд, не сочиняя никаких "последних танго во Флоренции".
Дьявол — это женщина (The Devil Is A Woman)
Режиссер: Джозеф фон Штернберг
Год: 1935
Роману символиста и эротомана Пьера Луиса "Женщина и паяц" (1898) повезло в кино так, как не везет иным шедеврам: четыре экранизации за полвека. Хотя басня о садистском двуличии, присущем "вечной женственности", должна была бы устареть вместе с эпохой Луиса, озабоченной "тайнами пола". Антонио (Сезар Ромеро), "Казанова" и революционер в бегах, доходит до умопомешательства, домогаясь Кончиты (Марлен Дитрих). То несомненно доступная, то душераздирающе жертвенная, то экстатично целомудренная, то безобразно корыстная, она глумится над героем-любовником потому, что такова ее то ли мистическая миссия, то ли сволочная природа. Луис Бунюэль даже разделил ее роль в "Этом смутном объекте желания" (1977) между Кароль Буке и Анхелой Молиной. А Джозеф фон Штернберг завершил "Дьяволом" цикл из своих восьми фильмов с Дитрих: это единственный сценарий великого прозаика Джона Дос Пассоса. На экране — круглосуточный испанский карнавал. Конфетти, шутихи и фламенко успешно скрывают жестокую истину: Дитрих могла быть только роковой, но никак не невинной.