Фото: Коммерсантъ / Владимир Лукьянов / купить фото
Фото: РИА НОВОСТИ
Список товаров, произведенных в России и годных к продаже за рубежом, пополнился еще одним пунктом: к балетным танцовщикам, водке, икре и полезным ископаемым неожиданно прибавилась одежда. Кто бы мог подумать! Вот и последняя Неделя моды в Париже стала свидетельницей рождения нового магнита: очередь из модниц всех национальностей, всех цветов кожи и самого разного достатка выстроилась в шоу-рум дизайнера Анастасии Романцовой, придумавшей бренд с маркетинговым безупречным названием a la Russe. В сьюте гостей ждал старинный туалетный столик, словно перекочевавший из будуара одной из сподвижниц Станиславского — оперной певицы Майи Леопольдовны Мельтцер, в хлебосольной квартире на Глинищевском. На столике — икона (было бы странно приступать к международным продажам не помолясь!), записная книжка, расчески, гребни, золоченые помадки, шкатулки, пузатые флакончики цветного стекла и прочая важная для создания нужного образа мелочь. Помощницы Романцовой, девицы с косами, объясняли парижанкам и гостьям города азы русского мира: продеваем оренбургский пуховый платок в колечко, ручки — в муфту, чтоб не мерзнуть, на голову — папаху ну или ушанку. Папахи и ушанки совершенно свели клиенток с ума: они спрашивали, что делать, когда засохнут гроздья рябины и еловые ветки, которыми были украшены головные уборы,— и едва окончательно не потеряли голову, узнав, что это ручная вышивка и она не засохнет. Сама Анастасия, дочь швеи, принимала гостей в соответствующем случаю длинном платье. Шоколад ручной работы, чай, самовар — спустя 100 лет после "Русских сезонов" русский дух в экспортном варианте воскрес, будто и не умирал никогда.
...и на открытии выставки Марины Абрамович в "Гараже"
Фото: РИА НОВОСТИ
Месяцем раньше, во время кутюрной недели, гордый Париж, не дающий чаевых, лежал у ног еще одного русского дизайнера — "барышни-крестьянки", как ловко выразилась Наталья Водянова, девушки поразительной красоты и обаяния, не нуждающегося в подстраховке,— Ульяны Сергеенко, создавшей из собственного имени бренд собственного имени. В первом ряду ее показа haute couture сидела Дита фон Тиз: Ульянины платья-рюмочки наконец решили казавшуюся нерешаемой проблему ее гардероба. Сама Водянова, немало (и по доброй воле, без оплаты) сделавшая, для того чтобы имя Ульяны стало известно в Милане, Париже, Нью-Йорке и далее везде, на сей раз тоже была зрительницей: она так много ходит в Ulyana Sergeenko в обычной жизни, что глупо было бы демонстрировать эту одежду еще и на подиуме. Список приглашенных на показ составляла сама легендарная пиарщица моды Карла Отто, работающая на Pucci и Givenchy. "Она обошлась мне дешевле, чем просили некоторые московские проходимцы",— как-то бросила Ульяна, уже привыкшая к тому, что очевидный успех ее юбок в пол, отделанных куницей, школьных платьиц с передничками, идеально скроенных "сиротских" ретроплатьев в мелкий цветочек, всю ее дотошную работу над пропорциями, деталями этого великолепного "бабушкиного сундука" приписывают деньгам мужа — страхового магната. Она устала оправдываться, объяснять, что Леди Гага не просила денег за то, чтобы выгулять Ульянины платья,— и ей их, разумеется, не предлагали. Ну думают так, пусть думают. В ее арсенале рекомендации такого рода, что злые языки могут вибрировать как угодно — этот караван все равно продолжит путь. В прошлом году Ульяна, до мельчайших деталей продумывающая каждый свой "лук", вошла в список самых стильных людей мира по версии Vanity Fair и стала главной героиней модных страниц The New York Times. Статья с заголовком "Возвращение цариц" очевидным образом открывала ей дверь на американский рынок — и чуткая Ульяна отреагировала на вызов: темой второго показа в Театре Мариньи стал Дикий Запад, Скарлетт О`Хара, и сумки в виде красноармейских фляжек сменились настоящей сумой — палочкой с мешочком. Блестяще освоив русскую тему, заложив основу своего дома, в котором в качестве маленького черного платья выступает короткая шубка из каракульчи (с огромным листом ожидания), Ульяна Сергеенко бросилась осваивать дальние территории.
...и на презентации первого номера журнала "Баку" в Мультимедиа Арт-Музее
Фото: РИА НОВОСТИ
Первой эту золотоносную жилу — "Он русский, это многое объясняет" — нащупала Рената Литвинова, никогда не перестававшая увлекаться ретро: однако скорее не русским дворянским — с каракульчей, а советским богемным — с норкой и панбархатом. Ретрожанр был отыгран ею с обычным блеском. Но потом пошли другие увлечения, и последние коллекции, "подписанные" Ренатой,— это скорее посвящение актрисе, после тяжелой премьерной ночи собирающейся на завтрак в "Мажестик": эдакая Россия, замешанная на большом веке Голливуда. Тяга к изящному не помешала актрисе создать вполне пижамное "Лето в Абрау" — легко представить себе, скажем, Сати Спивакову, принимающую в таком наряде близких друзей в квартире в Шведском тупике, или саму Ренату на отдыхе в Сен-Жан-Кап Ферра.
В "русском тренде" не могло обойтись без Санкт-Петербурга, откуда 100 лет назад мирно стартовали первые "Русские сезоны" и откуда спустя несколько лет от смертельной опасности бежали люди, вынужденно открывшие Россию миру и осваивавшие подчас весьма необычные для своего социального статуса занятия. Среди таких примеров чета Юсуповых, Феликс Юсупов и его жена Ирина, урожденная Романова. В 1924 году Юсуповы открыли в Париже дом моды IRFE, названный так по их инициалам. Дом, считавшийся олицетворением абсолютного шика, просуществовал недолго — до 1931 года, но удивительным образом оставил в истории парижского кутюра значительный след: чего стоят одни только платья "Летучая мышь" и "Кувшинки" из коллекции 1926 года. Собственно Юсуповы создали модную марку нового типа: выпускали одежду, в том числе спортивную, духи, продавали фарфор собственного производства и даже участвовали в оформлении ресторанов, как нынешний новатор Карл Лагерфельд. В 2006 году "молодая парижанка русского происхождения", как она сама себя характеризует, бывшая модель из Витебска Ольга Сорокина, теперь имеющая все шансы стать ролевой моделью для определенного круга лиц, познакомилась с внучкой Юсуповых Ксенией Шереметевой-Сфири. И это стало первым шагом к возрождению модного дома. Молодая парижанка эксплуатирует старого коня: в ее коллекциях очевиден аристократический романтизм и отсылки к русскому искусству. По размаху ее дело пока не может соперничать с огненными батальонами Ульяны Сергеенко, уверенно превратившейся из it-girl в fashion icon,— но ведь и задачи такой не стоит: спрос на русский дух растет, был бы порох в пороховницах.
Дизайнер Алена Ахмадуллина на вечере Charity Bazaar в Бехметьевском гараже
Фото: Глеб Щелкунов, Коммерсантъ
А вот еще один член питерской команды — Алена Ахмадуллина, осваивающая образ закрытой интеллигентной девушки с Петроградской стороны и даже поставившая "Санкт-Петербург" в название бренда,— кажется, принципиально отказалась от большой международной карьеры. Она сосредоточилась на продажах внутри России, на коммерческом успехе своего предприятия, придумывающего все новые и новые эффектные принты: лошади, белки, мухоморы. Чехлы для айпэдов, этикетка для водки, на которой "встречается старое и новое, футуристические небоскребы и город из русских сказок", разработка формы российских спортсменов для Олимпиады, "коллаборации" с "Вольво" и Райффайзенбанком — ясно, что это стратегия повторяет модели развития, проверенные временем,— таким же образом строит свой бизнес, скажем, Валентин Юдашкин, а из более юных — Александр Терехов, кстати, однажды также отличившийся рябиновым принтом. Пока Ульяна Сергеенко — "русская душою, сама не зная почему" — позирует блогерам в Тюильри с целью занять совместно с подругами по счастью Мирославой Думой и Еленой Перминовой первые места в рейтинге style.com, эти мастера колдуют над эскизами в тиши ателье: за них все скажет одежда. Этот расчет может оказаться не вполне точным. Чтобы кто-то сказал "Он русский, это многое объясняет", сейчас решительно необходимо арендовать Театр Мариньи, сьюты в "Крийоне" или хотя бы быть молодой парижанкой.