Убийство Галины Старовойтовой стало трагической иллюстрацией безвластия в стране. Такой ценой мы заплатили за мифическое согласие в обществе.
Что бы ни выяснилось в результате расследования убийства Галины Старовойтовой (если вообще хоть что-то выяснится), это убийство не случайно. Как ни горько это утверждать, но то, что случилось поздно вечером в пятницу в Санкт-Петербурге, стало логичным завершением политики всепрощенчества, возведенной за последние годы в высшую государственную доблесть.
Борис Ельцин, руководствуясь благородной идеей "мира и согласия" в обществе, сдавал одну позицию за другой.
Обжегшись на Чечне, ради сохранения единства России власть сквозь пальцы смотрела на то, как в регионах России нарушается Конституция,— лишь бы не было сепаратистских высказываний. Губернатор области поливает чуть не в каждом своем выступлении "проклятых сионистов" — власть молчит: разве можно одернуть всенародно избранного? По российским городам свободно разгуливают люди со свастиками, выходят откровенно националистические газеты — им никто не мешает, ведь в противном случае власть могут обвинить в борьбе с инакомыслием. Сначала брали коммунистов в правительство по одному, потом — пачками, ведь общество "левеет", что же еще делать?
Ради чего все это было? Ради мифического "общественного согласия". А его как не было, так и нет. Вместо согласия мы получили убийство. Убийство, которое, в отличие от всех прежних убийств политиков и коммерсантов, нельзя списать на общую криминальную обстановку. Чисто политическое убийство.
Это стало возможным только потому, что власть, сдавая позиции, в конце концов перестала быть властью.
Борис Ельцин отказался от вмешательства в экономику. Точнее, его администрация решила, что теперь президенту больше подходит роль исключительно "гаранта Конституции". Но даже это не удалось. Гарант должен гарантировать, а любые действия могут вызвать негативную реакцию какой-либо части общества, не так ли? Поэтому президент лишь ограничивается заявлениями по поводу, не предпринимая никаких действий.
Кремль отказывается от всяческой ответственности, более того, он пытается навязать роль центра власти правительству. Причем власти уже не только экономической, но и политической. Вчера первый замглавы администрации Олег Сысуев прямо заявил: "Само положение премьера как второго лица в государстве обязывает его думать о своих президентских перспективах. Мы должны, и он должен думать о себе как о человеке, которому в любой момент придется исполнять обязанности президента".
Однако Примаков, как с сожалением признают в администрации президента, тоже не хочет быть центром власти. Он отбивается как может. Он так же, как Кремль, пытается ограничиться словами, устраивающими всех. Как иначе можно расценивать сказанное им на вчерашнем совещании с "силовиками": "Необходимо повышать дисциплину и усиливать эффективность действий правоохранительных органов, чтобы решительно искоренить преступность... И антисемитизм, и выпады против кавказских народов, и русофобские, и другие подобные высказывания должны подвергаться остракизму и отвергаться всем обществом".
Остракизма для сохранения демократических завоеваний явно недостаточно. Поиск дипломатического баланса между демократами и ура-патриотами вроде Николая Кондратенко (упоминание "русофобских высказываний") ни к чему хорошему не приведет. Этот путь Россия уже испробовала.
Выход один — воссоздание реального центра власти. Президент должен вернуться из небытия. Безвластие — следствие не только и не столько болезни Бориса Ельцина. Как известно, короля играет свита, и будь у президента достойная команда, не боящаяся брать на себя ответственность, безвластия удалось бы избежать. В конце концов, если президент с воспалением легких может принимать в ЦКБ китайского лидера, то, наверное, он достаточно дееспособен, чтобы обратиться к нации лично, а не через своего пресс-секретаря, как это было сделано в субботу. Он достаточно дееспособен, чтобы лично, а не через премьера потребовать от "силовиков" реального применения Уголовного кодекса, который дает правоохранительным органам достаточное поле деятельности. А если "силовики" не подчиняются президенту, он достаточно дееспособен, чтобы подписать указ об их увольнении.
Платить за согласие, которого нет, человеческими жизнями — слишком дорого.
ИГОРЬ Ъ-КЛОЧКОВ, АНДРЕЙ Ъ-БАГРОВ