Любовь государственных служб к четкому отправлению их естественных обязанностей известна. Этот факт не удивляет никого: индивидуальный подход сделал бы работу чиновника чересчур обременительным занятием. Так что порой приходится самому проявлять инициативу. Ненаказуемую, конечно.
...Москва, осень, Бульварное кольцо, по которому в плотном транспортном потоке я и продвигаюсь.
Трубная площадь и так забита машинами, да еще, как назло, в самом начале Рождественского бульвара, там где дорога круто забирает вверх, ведутся ремонтные работы (замена коллектора, участка теплотрассы, кабеля — нужное подчеркнуть) и загорожена половина и без того узкой мостовой. Беседуя с приятелем, параллельно отрабатываю по московской привычке работу со сцеплением и подтягиваюсь на своих "Жигулях" четвертой модели к этому фермопильскому проезду.
Той же дорогой в непосредственной, естественно, близости от меня резво идет товарищ на большой и очень железной машине, колеса которой столь же высоки, сколь и грязны. По всем моим расчетам, при должной согласованности наших действий и умеренной обоюдной тактичности, не выходящей за рамки краткого уличного знакомства, мы в одном порыве должны были бы преодолеть столь незначительное препятствие.
Судьба судила иначе.
Пожилой работник автотранспортного предприятия дал слабину, губы его (знакомо ли тебе, читатель, это пьянящее чувство безнаказанности?) тронула лукавая улыбка, руки сделали практически невидимое миру движение, и раздался звук, природа которого не оставляла сомнений. "Все, приехали",— сказал я приятелю, стараясь лексически придать этим простым словам вескость. Грузовик, проехав пару метров, остановился.
Мы смогли выйти из машины и занялись осмотром места происшествия. Причиненный моему автомобилю ущерб оказался меньше, чем можно было судить по тому скрежету, которым сопровождалось соприкосновение двух равноправных участников дорожного движения: задняя дверь была порвана, однако размер раны не впечатлял. На тускло поблескивавшем черном бампере "ЗиЛа" вообще никаких царапин не наблюдалось. Я вступил в хорошо темперированный, эмоционально насыщенный диалог с водителем грузовика, пытаясь, во-первых, довести до сведения человека в рабочей одежде всю нарочитость и злонамеренность его действий, во-вторых, призвать к ответу за оные действия, для чего нам немедленно нужно было вызвать ГАИ.
Но тут я заметил, что мои слова как-то плохо доходят до собеседника, да и сам я не понимаю, что он говорит в ответ. Просто не слышу. И было от чего потерять слух.
В две минуты на площади натурально образовалась пробка, причиной которой стали наши машины, полностью блокировавшие бульвар. Водители, встретив неожиданное препятствие, стали нещадно давить на клаксоны, желая помочь нам как можно скорее разобраться и освободить проезд. Кто бывал в подобной ситуации, поймет, какой силой психологического воздействия обладает такая форма давления на и без того нервничающую личность. К тому же мой приятель, сославшись на неотложность дел, оставил меня один на один с раздраженной толпой, от которой стали прибывать парламентеры и, видя, что жизненно важные органы людей и машин не задеты, предлагать проявить гражданскую совесть. Немедленно. Атмосфера накалялась.
Тут мой случайный знакомый, этот профессионал преклонных годов, прочтя, видимо, смятение на моем лице, довольно быстро занял нужную гражданскую позицию, а заодно и выразил согласие с логикой моих рассуждений.
— Послушай,— сказал он.— Тут черт голову сломит, кто виноват. Смотри, какой затор, а я на загрузку опаздываю. Давай я оставлю тебе все данные и поеду, а ты спокойненько дождешься гаишников и все оформишь. Вот права и техпаспорт — перепиши все, что надо, а я поеду. Пока они приедут, тут такое будет, нам же еще достанется, что движение перекрыли со своей фигней.
Долго упрашивать меня не надо было. Вот, как все хорошо складывается, подумал я, желая только одного: чтобы все эти автомобили перестали сигналить. Я списал все, что только смог прочитать в предъявленных мне документах. После чего отогнал машину к тротуару, вызвал по таксофону ГАИ и стал ждать.
Не прошло и часа, как рядом припарковалась бело-синяя патрульная машина, из которой вышли два туго перетянутых портупеями офицера. На лицах их застыли скука и утомление. Движения, возможно по причине жесткости новой формы, топорщившейся нещадно, отличались той медлительностью, которая вызывает в памяти слово "профи".
Они и вправду знали свое дело.
— Вы вызывали?-- спросил который помоложе.
— Да, я.
— Так, вижу, а как же это произошло-то здесь?
— Да нет, это не здесь, а вот там,— отвечаю с готовностью.— Ну мы ехали, ну он прижал меня и...
Короче, рассказал все, как было. Меня не перебивали, да я и не злоупотреблял инспекторским вниманием. Однако по ходу отчета о совершенном я заметил, что офицеры как-то странно на меня поглядывают, а на лицах их мелькает выражение, объяснить которое я не мог. Странное какое-то выражение.
— Так, все ясно,— подытожил мой рассказ обладатель капитанских погон, впервые раскрывший рот.— Машина с места происшествия убрана, второго участника ДТП вы отпустили, то есть налицо нарушение всех правил. Чего от нас-то хотите?
Я, конечно, опять про пробку, про загрузку, про то, что у меня все ходы записаны, и вообще, хотел как лучше. А господ офицеров осмелился обеспокоить по причине имеющейся у меня страховки, а для нее протокол о ДТП нужен, поскольку без этого ничего не возместят. Вот так примерно, по-человечески. Быстрота реакции, проявленная неспешной парочкой, поразила:
— Что ж, протокол составим. И права за нарушения изымем.
— То есть как права? За что? Я же вызвал, дождался, не мешал движению.
— Ничего не знаю, ты должен был оставаться на месте происшествия и не отпускать второго,— легко перейдя на "ты", закончил дискуссию капитан. И, усаживаясь в машину и доставая бланк, произнес: "Тебе протокол нужен — получишь".
— А если без протокола, права не заберете?-- наконец сообразил я.
— А зачем нам это надо, сам и разбирайся.
Передо мной возникла дилемма: или поражение в правах, за которым последуют поход в ГАИ, стояние в очереди, уплата штрафа и прочая трата времени, или потеря денег, которые я мог бы получить по страховке. Короче, деньги или нервы. По части второго мне уже в тот день хватило, и я, решив далее не искушать судьбу в лице младшего командного состава, проклиная себя за проявленную полтора часа назад уступчивость, под строгим взглядом работников ГАИ покинул место ДТП.
"Что же делать?" — думал я, направляясь домой. Злость переполняла меня. План созрел сам собой: протокола нет, значит, надо его придумать, все равно ничего нельзя будет проверить. Подъехал я к дому с мыслью о том, как хорошо все-таки, что в конце октября так рано темнеет. Главное теперь — найти подходящее для моего замысла место. Есть, свободно!
Закрывая машину, я повторял про себя: "Посмотрим еще, как вы не дадите мне эту чертову бумажку..."
Выйдя утром во двор, я застал свой автомобиль в плачевном состоянии: задняя дверь была самым безжалостным образом порвана и вид имела удручающий. Я вернулся в квартиру и позвонил в родное отделение милиции, где мгновенно получил нужный в такой неприятной ситуации телефон. Следующий звонок был совершен в ГАИ по месту жительства. "Стойте у дома и ждите, инспектор скоро будет",— ответили мне. Стою жду.
Минут через двадцать приезжает машина, выходит майор. "Это с той стороны, во дворе",— говорю я ему. Въезжаем в арку, останавливаемся около моей несчастной "четверки".
— Да, не повезло,— сочувствует майор.— Наверное, пьяный умелец какой-то маневрировал, а место как раз такое.
— Да,— соглашаюсь я грустно.— Приехал вчера поздно, другого уже не было.
Тут выходит сосед.
— У меня,— говорит,— тоже однажды такое было. Узкие у нас дворы все-таки.
— Узкие,— кивает майор, начиная заполнять протокол.
— А машина-то хотя бы застрахована?-- спрашивает сосед.
— Так в том-то и дело, что застрахована,— отвечаю.— Иначе стал бы я вызывать ГАИ. У них наверняка и без того работы хватает.
— Хватает,— закончил писать протокол мудрый майор.— А вот то, что застраховались, правильно. Хоть не на свои ремонтировать.
Сергей ЯКОВЛЕВ