Спящие красавцы

На антикварных развалах всегда можно найти часы, подписанные ныне не существующими марками. Для одних это повод поговорить о тщете всего сущего, для других — вызов, возможность обзавестись титулом, на который уже не осталось наследников. Среди знаменитых часовых марок, находящихся сейчас в расцвете могущества, немало тех, которые в прошлом веке готовились бесславно умереть.

ЮРИЙ ХНЫЧКИН

С некоторых пор в отношении компаний, на протяжении длительного времени не производивших часы, применяется термин "спящие". Несмотря на поэтичность определения, причины, ввергавшие марки в состояние летаргического сна, имели более чем земную природу: банкротство, смерть основателя или отсутствие наследников. Обыкновенно маркетологи и отраслевые летописцы, составляя фирменные хронологии, не слишком обращают внимание на эти печальные обстоятельства, бодро переходя к стадии "возрождения легенды". Эта тема представляется им гораздо более воодушевляющей по единственной причине — представить в выгодном свете заслуги нынешнего владельца или его непосредственного предшественника, взявшегося за пробуждение "спящего гиганта". Отсюда некоторое преувеличение корпоративной историографией глубины постигшей марку катастрофы и, соответственно, усилий по ее ликвидации.

Основная причина, доводившая часовщиков до прекращения производства,— кварцевый кризис, разразившийся в начале 1970-х. Экономически неэффективная и технически закостеневшая швейцарская часовая промышленность не смогла быстро найти ответ на вызов азиатских производителей, массово выбросивших на рынок часы с кварцевыми механизмами по доступным ценам. Покойный глава Swatch Group Николас Хайек, сделавший для спасения швейцарской часовой индустрии больше, чем кто-либо другой, описывал тогдашнюю ситуацию примерно так: "Я был поражен, когда узнал, какова зарплата директора японского часового завода, ведь столько получала секретарша его швейцарского коллеги". Кварцевый кризис, часто называемый революцией, настолько глубоко перепахал ландшафт часовой индустрии, что его последствия ощущаются и поныне. Производители разорялись, меняли владельцев, гигантские концерны, объединявшие десятки марок, разваливались и сливались вновь. 1970-е стали самым драматичным периодом в часовой истории XX века, превзойдя по последствиям даже Вторую мировую войну, поэтому нынешние страшилки наподобие усиления китайского присутствия в отрасли выглядят на фоне событий 40-летней давности довольно бледно. "Континентальные" китайцы в последние годы действительно приобрели финансовый контроль над некоторыми производителями часов и комплектующих, но примерно так же в 1980-х — начале 1990-х вели себя инвесторы из Гонконга (впоследствии павшие жертвой краха азиатских финансовых рынков, случившегося в 1997 году) и даже Японии.

Наиболее показательная история произошла с компанией Seiko, которая польстилась на восходящую звезду швейцарского часпрома тех времен марку Jean Lassale и ее ноу-хау — ультратонкий механизм с ручным заводом калибр 1200. Толщина впервые показанного в 1976 году механизма составляла всего 1,2 мм (достаточно сказать, что сейчас самым тонким серийным механизмом в мире считается калибр 1003 Vacheron Constantin, чья толщина равна 1,64 мм). С 1976 по 1979 год, то есть сразу после кварцевого кризиса, Jean Lassale успела выпустить несколько тысяч часов классического дизайна, оснащенных фирменным калибром и производным от него с автоподзаводом, но столкнулась с финансовыми трудностями. В 1980 году фирма была приобретена японцами из Seiko, однако выяснилось, что техническая документация и патенты на инновационный механизм принадлежат директору компании Lemania, входившей тогда в холдинг SSIH (спустя несколько лет он будет объединен Николасом Хайеком с другим холдингом — ASUAG — в концерн SMH, ныне известный как Swatch Group). На протяжении почти 20 лет Seiko (между прочим, стратегический, а не портфельный инвестор, имеющий солидный опыт собственного часового производства) безуспешно пыталась доказать рынку, что часы Jean Lassale — еще "более швейцарские", чем конкуренты, а также неоднократно меняла коллекции и управленцев (европейцев на японцев и обратно). Но конец был бесславен: в начале прошлого десятилетия швейцарская "дочка" обанкротилась и была ликвидирована. Японцы не смогли воспользоваться плодами "кварцевой революции".

А кто смог? Главными "выгодоприобретателями" оказались харизматичные предприниматели, заставшие отрасль в руинах. Такие как Рольф Шнайдер, который в 1983 году за несколько десятков тысяч франков выкупил "заснувшую" в начале 1970-х марку Ulysse Nardin. Семейное предприятие со славной историей (компания была основана в 1846 году) ухитрилось пережить обе мировые войны, Великую депрессию, но пришло в бедственное состояние после того, как в 1960-е годы рынок заполонили дешевые судовые хронометры с кварцевым механизмом. Сумма инвестиций Шнайдера (он скончался в прошлом году) только кажется ничтожной: доставшиеся ему активы Ulysse Nardin состояли из торговой марки и полуразрушенной штаб-квартиры компании в Ле-Локле. На сторону ушли даже производственные помещения с оборудованием и инструментами. Прошло менее десяти лет — и под маркой Ulysse Nardin появилось множество часовых шедевров наподобие "Трилогии времени", которые до сих пор формируют представление об этой компании как производителе сложных часов самобытной конструкции.

Другая хрестоматийная история — "пробуждение" марки Blancpain. Она тоже пала жертвой "кварцевой революции", хотя входила в уже упомянутый холдинг SSIH и, по приведенным на фирменном сайте данным, в 1971 году выпустила 220 тыс. экземпляров механических часов — огромная даже по нынешним временам цифра. Когда разразился кризис, владельцы SSIH занялись спасением других марок группы — Omega и Tissot, а Blancpain была брошена на произвол судьбы. Компанию спас один из менеджеров SSIH — Жан-Клод Бивер. Он вместе с Жаком Пиге, наследным владельцем известного производителя механизмов Frederique Piguet, в 1983 году выкупил торговую марку и перенес производство из Вильре, где первоначально находилась компания, в Ле-Брасю. Компания была полностью перепрофилирована под производство высококлассных часов с усложнениями. Бивер сделал гениальный маркетинговый ход, превратив недостаток в достоинство — рекламный слоган обновленной компании вызывающе сообщал: "С 1735 года не было кварцевых часов Blancpain — и не будет". Альянс с одним из ведущих производителей сложных механизмов и чутье Бивера сделали свое дело: уже через девять лет Blancpain сияла бриллиантом в короне часового императора Николаса Хайека, вернувшись во владение SMH. А Жан-Клод Бивер приобрел славу отраслевого визионера и спасителя, укрепившуюся после того, как, уйдя из Blancpain, он вдохнул вторую жизнь в марку Hublot.

Если кто сегодня и может сравниться с Бивером по авторитету в отрасли, так это немец Вальтер Ланге, правнук Адольфа Ланге — не только основателя компании A. Lange & Sohne, но и целого, выражаясь современным языком, производственного часового кластера в саксонском местечке Гласхютте. Марка A. Lange & Sohne "спала" целых 45 лет, но причины этого "сна" были гораздо более драматичными. Семейное предприятие Ланге в конце Второй мировой войны сначала было разбомблено, а затем, после основания ГДР, национализировано. Возрождение оказалось возможным только после объединения Германии благодаря энергии и настойчивости Вальтера Ланге, который провел большую часть сознательной жизни в Западной Германии (в момент возрождения компании в 1990 году ему исполнилось 66 лет), и дружескому участию и содействию Гюнтера Блюмляйна — рано ушедшего из жизни президента единственной в немецкоговорящей части Швейцарии часовой мануфактуры IWC. Это "пробуждение" было столь стремительным, что уже пять лет спустя весь часовой мир только и говорил о том, что "женевским баронам" неизбежно придется подвинуться, чтобы освободить место для "восставшего от сна" гиганта из Саксонии.

Любителям часов, возможно, известно уже упомянутое имя Lemania. Механизмами этого производителя традиционно комплектовались многие модели Omega (в частности, побывавший на Луне хронограф Speedmaster Moonwatch), а до недавнего времени — и Patek Philippe (механизмы хронографа Lemania оставались до 2009 года единственными калибрами, производимыми по заказу Patek Philippe на стороне). А вот тот факт, что три четверти XX века, примерно с 1900 по 1975 год, под маркой Lemania выпускались и готовые часы, преимущественно отличные хронографы с ручным заводом, известен гораздо меньше. Судя по времени прекращения сборки готовых часов, марку также подкосил кварцевый кризис. Впрочем, дальнейшая история не менее интересна. В 1981 году в рамках реструктуризации обширного часового хозяйства группы SSIH Lemania была продана менеджменту предприятия, изменила название на Nouvelle Lemania, а спустя еще 11 лет оказалась в собственности компании Breguet. В поисках поставщика механизмов владельцы Breguet обратили внимание на Nouvelle Lemania. В 1999 году раскрутившаяся Breguet вместе с Nouvelle Lemania были приобретены Swatch Group и интегрированы в единое предприятие под названием Breguet Manufacture. Название Lemania окончательно исчезло с рынка и осталось лишь в памяти историков и часовых мастеров, которые по старинке именуют "калибрами Lemania" ряд механизмов, установленных в часах Omega и Breguet.

Более завидная судьба выпала на долю Minerva — производителя высококачественных хронографов из Вильре с настолько характерными эстетическими решениями (наподобие V-образной формы моста или рычагов управления хронографом, выполненных в виде наконечников стрелы), что, увидев этот механизм однажды, больше ни с чем его не перепутаешь. Производство готовых часов прервалось в конце 1990-х годов, однако марке посчастливилось не зарасти бурьяном: в 2006 году фабрику выкупила могущественная группа Richemont, и теперь механизмы Minerva под собственным именем украшают часы мануфактурной коллекции Montblanc Villeret 1858.

Некоторые и сейчас "спящие" марки вошли в историю только благодаря участию в судьбе более удачливых наследников. Например, некогда крупный производитель механизмов и готовых часов Angelus памятен только тем, что его калибрами некогда комплектовались ранние, еще довоенные модели Panerai. Впрочем, следы его логотипа еще видны на старом здании в Ле-Локле, некогда принадлежавшем фирме. Sic transit gloria mundi.