Жанр — побег из гетто
"Прайс" — вторая книга Гиршовича, выпускаемая издательством Ивана Лимбаха за полгода (первая включала романы "Обмененные головы", "Бременские музыканты" и эссе "Чародеи со скрипками"). Можно не сомневаться, что "Прайс" будет номинирован на большинство отечественных литературных премий, еще меньше сомнений в том, что он их не получит.
"Прайсу" не везет. Написанный в середине 80-х, он мог стать бестселлером в начале перестройки, на волне увлечения эмигрантской прозой. Отрывки были тогда напечатаны в парижском "Континенте", израильском журнале "22" и петербургском "Вестнике новой литературы". Причины, по которым ни один из этих журналов не довел публикацию до конца, по сути совпадают: "Прайс" — роман неудобный и провокационный. Построенный на границе жанров — антиутопии, воспитательного, интеллектуального романа, романа-памфлета, притчи etc., он, пожалуй, точнее всего укладывается в русло "альтернативно-исторической" словесности. Повествование о том, что могло бы быть, да вышло иначе.
Первая из содержащихся в книге антиутопий касается мифического переселения русских евреев в некий Фижменский край — в конце 1953 года. Гиршович реализует план Сталина: в России не остается ни одного еврея, а евреи Фижмы, лишенные географических карт и контакта с метрополией, живут в историческом вакууме. Весь мир предполагает, что переселение всего лишь эвфемизм радикального решения проблемы в духе Гиммлера; советская власть не опровергает эту версию — так удобнее. Вторая антиутопия — сама Россия, точнее, СССР, где перестройка происходит сразу после смерти вождя народов. Кое-что совпадает — переименование Ленинграда, только не в Петербург, а в Невоград, радостное отсоединение братских республик, прежде всего прибалтийских, где, однако, русских не ненавидят, а почему-то пламенно любят.
Антиутопии не радикальны, а, так сказать, осторожны — известная мелодия сыграна еще раз, но на слегка расстроенном инструменте. Сюжет строится вокруг двух — за 17 лет — побегов из фижменского гетто в Россию. Сначала, инсценировав самоубийство, убегает мать героя, которая пишет книгу "Сломанное колено", где непонятно зачем удостоверяет: три миллиона русских евреев действительно убиты. Затем на самолете, перевозящем пушной товар, в Невоград летит ее сын, начинающий живописец. Его мечта — поступить в Академию художеств. Леонтий Прайс (так зовут юного героя) — сложный симбиоз очаровательной полусумасшедшей девушки Шоши Башевиса Зингера, Парнока из "Египетской марки", Левы Одоевцева из "Пушкинского дома". Но прежде всего набоковских Пнина и Годунова-Чердынцева. Очередной портрет художника в юности.
"Прайс" вообще кажется романом, который мог бы написать Набоков сразу после "Дара", если, конечно, представить, что Набоков освоил советский новояз и одесский акцент. Или Ремизов (Гиршович явно тяготеет к орнаментальной прозе). Даже Бабель, если бы ему удалось пережить тридцать седьмой год. Из американцев — Фолкнер. Гиршович как бы дописывает за прозаиков, предпочитавших поэтически сложную, прихотливую фразу, то, чего они по разным обстоятельствам не смогли написать. Вот только обоснование этой барочной (хочется срифмовать: порочной) изощренности у Гиршовича иное. Набоков сноб, изысканность его слога — способ противопоставить себя пошлости, банальному царству нормы. В то время как Гиршович вполне и принципиально нормален, его главный враг — русско-советский уродливый мир, увы, не самый достойный противник для столь тяжелой артиллерии. Сомнительна и основная сюжетообразующая идея романа, которую можно редуцировать до сентенции "еврею нечего делать в России, кроме как эмигрировать". Риторика вполне романтического пошиба. За приступы безвкусной русофобии Гиршовича пусть ругают другие, но то, что изысканность плохо уживается с публицистичностью, заметить необходимо.
МИХАИЛ Ъ-БЕРГ
Гиршович Леонид. Прайс.— СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха.