Владимир Путин концентрирует в своих руках все больше власти. Именно в ручном режиме он будет теперь контролировать решения стратегических предприятий, включая "Газпром" и "Роснефть".
Президент Владимир Путин "в целях защиты интересов России" ограничил внешнеэкономическую деятельность компаний, входящих в список стратегических предприятий. В том числе "Газпрома" и "Роснефти". Раньше пребывание в списке означало только запрет на приватизацию. Теперь без согласия властей госкомпаниям запрещено продавать доли в иностранных компаниях и заграничную недвижимость, изменять цены в уже заключенных с иностранными контрагентами контрактах, предоставлять иностранным и международным регуляторам информацию о своей деятельности.
Многие посчитали указ очередным свидетельством закручивания гаек и пришли в волнение. А зря. С формальной точки зрения в документе нет ничего чрезвычайного, а с неформальной — ничего нового.
Если собственник актива — государство, то вполне логично, что топ-менеджмент запрашивает у властей согласие на продажу части имущества. Как и любой управляющий у любого владельца. Госпредставители в наблюдательных советах стратегических компаний и так могут заблокировать сделку, ущемляющую интересы России. Но закон об акционерных обществах обязывает правление получать одобрение совета директоров только в том случае, когда по сделке отчуждается более 25% стоимости активов. Инструкции, как голосовать, госпредставители получают далеко не по всем вопросам, в стратегическом списке более 500 предприятий, за всеми не уследишь. А интересы России обширны, все инструкциями не предусмотреть. Потому с аппаратной точки зрения проще вовсе запретить подобные сделки.
Можно в который раз посетовать, что у нас слишком много государства в экономике, институт независимых директоров в госкомпаниях так и не заработал, а решения по бизнес-вопросам принимаются в Кремле. Но реальность такова, и абсурдно обвинять собственника в том, что он хочет лучше контролировать активы. Особенно с учетом существующего уровня доверия к менеджменту госкомпаний. Впрочем, эта мера осмысленна только в одном случае — если решения в Кремле принимаются с иной точки зрения, чем в госкомпаниях. Пока же нововведение просто затруднит, а значит, удорожит процедуру согласования.
Два других пункта указа — запрет на корректировку цен по уже заключенным с иностранными компаниями контрактам и ограничение на представление информации по требованию международных регуляторов, безусловно, являются посланиями Еврокомиссии и топ-менеджменту "Газпрома".
4 сентября Еврокомиссия начала антимонопольное расследование против "Газпрома". Компанию подозревают в разделении рынков, установке несправедливых цен в Восточной и Центральной Европе и грозят штрафом до €10 млрд. "Газпром" ждал почти неделю, прежде чем отреагировать. 10 сентября зампред правления компании Александр Медведев заявил: "Есть такая поговорка: на воре и шапка горит. В данном случае она должна гореть на голове Европейской комиссии".
Газовые войны с Украиной и Белоруссией, кстати, вполне четко продемонстрировали, кем определяется ценовая политика: Владимир Путин принимал в них участие в качестве фактического руководителя "Газпрома". Своим указом он лишь напомнил об этом.
Еврокомиссия получила недвусмысленный сигнал: цены пересмотру не подлежат, а "Газпром" вообще не уполномочен решать подобные вопросы. Руководство же компании из президентского указа должно уяснить: не нужны никакие официальные заявления, если даже документы отправлять европейцам можно только с согласия властей. Путин, вероятно, уверен, что его опыта хватит, чтобы вновь убедить европейских партнеров согласиться на российские условия поставок. Хватило же его, чтобы продавить строительство "Северного потока".
Тут главное, чтобы никто не мешал, не путался под ногами. Ведь только он один может говорить от имени России. А если ему чего и не хватает, то шапки Мономаха.