В напряженнейшей повестке дня пятницы Государственная дума нашла-таки время для заботы о нравственном здоровье населения. Дело святое, благородное, нужное. Однако при первом же взгляде на напряженные думские труды ледяной червь сомнения заползает в душу. Кажется даже, что если нет ни средств, ни разумения позаботиться о физическом здоровье населения (в чем потребность прямо-таки вопиющая), тогда-то и начинаются радения о нравственности.
От впечатления, возникшего еще при появлении первой версии закона,— этот тягостный бред нужен только тем, кто будет выдавать лицензии и разрешения,— избавиться невозможно.
Ясно и то, что с логикой в Госдуме какая-то беда: одолеть уровень житейского здравого смысла парламентариям покуда не удается. Странны, тонки грани между разными видами игривого предмета законотворчества. Запретив "оборот порнографической продукции", Дума весьма пространно трактует о продукции "сексуального характера" и о том, как именно следует осуществлять ее оборот.
Ключ к разгадке тайн думского либидо лежит в определении порнографии. К этой категории парламент отнес отчего-то экзотику Уголовного кодекса, в частности зоо-, педо- и некрофилию. Стихи же и фильмы, песни и романы, воспевающие гетеросексуальный половой контакт, порнографией не являются. Впрочем, детальный показ половых органов запрещен. При проведении зрелищных мероприятий. В иных ситуациях можно и показать. Но кому? И что? Практически все что угодно, но не в момент совершения полового акта. А прямо перед? Сразу после? Это вроде бы проходит. И на общем плане все можно. А на крупном нельзя ничего? Но и на общем можно только при условии, что изображение не является циничным.
Голова идет кругом от вопросов. Дума только и сможет их разрешить. Что является циничным? Например, сильные обороты русской непечатной лексики — циничны они или всего лишь точны? Куда, в частности, можно послать наш новый закон о порнографии, при этом его не нарушая?
МИХАИЛ Ъ-НОВИКОВ