Премьера / Театр
В Национальном академическом театре украинской драмы им. Франко режиссер Валентин Козьменко-Делинде поставил водевиль "Жена есть жена", смешав в своей инсценировке несколько ранних рассказов и фрагментов из поздних пьес Антона Чехова. Тому, как вольно можно трактовать классика, удивилась ЮЛИЯ БЕНТЯ.
Несмотря на компилятивный характер спектакля, сшитого Валентином Козьменко-Делинде из лаконичной зарисовки "Необходимо предисловие", семи рассказов, монолога Гаева из "Вишневого сада" и нескольких фрагментов из "Трех сестер" Антона Чехова, пересказать его краткое содержание не представляет никакой сложности. В первом действии речь идет о том, как изысканно мужья способны измываться над своими женами. Во втором наступает час расплаты — и происходит то же самое с точностью до наоборот. Но, безусловно, в театр ходят не для того, чтобы насладиться идеальными симметричными конструкциями, избитыми истинами или проповедями общественной и семейной морали. И в этом смысле увлекательная многослойность спектакля "Жена есть жена" — практически идеальный пример того, насколько обманчивым может быть очевидное и как порой откровенные недостатки актерских работ и прочих составляющих сценического представления могут превратиться в его достоинства.
Например, известно, что "Три сестры" — гениальная и глубокая пьеса. А у Валентина Козьменко-Делинде ее главные героини — просто глянцевого вида девицы (Анастасия Корженко, Алена Меметова и Анастасия Чумаченко), выдавливающие из себя заученные с чужого голоса слова. И обращается с ними режиссер соответственно: то усадит в плотный ряд на узком диванчике, то засунет всех троих в шкаф. То, в конце концов, облачит в униформы и нарядные белые фартушки советских старшеклассниц, вручит им бутафорские веточки цветущих вишен и заставит долдонить, как на литературном вечере в школе, высокопарные и категорически не имеющие ничего общего с их действительными жизненными интересами фразы.
Еще считается, что любовь и все связанное с ней — дело молодых. Но и здесь есть загвоздка. После открытия занавеса зритель видит "молодоженов" — без спору, прекрасно выглядящих, но отнюдь не юных "франковских" премьеров Богдана Бенюка и Полину Лазову. На них, а также на ассистирующей им паре служанки и лакея (Анжелика Савченко и Дмитрий Ступка), собственно, и держится весь спектакль. Включенные в инсценировку рассказы "На чужбине", "От нечего делать", "Хористка", "Дорогая собака", "Ниночка", "Средство от запоя" и "Невидимые миру слезы" они не иллюстрируют, а превращают в настоящий театральный фейерверк — с иносказаниями, намеками и красноречивыми подменами. Здесь много поют — не только романсы и французский шансон, но и арии Глинки и Беллини, играют гитарами в теннис и забивают гвозди в крышку рояля. Галантность здесь тесно соседствует с жестокостью, а чеховский юмор доводится до состояния кипения и выплескивается из заданных рамок.
Стоит напомнить, что после недавнего юбилея русского классика в репертуарах киевских театров осталось, по меньшей мере, четыре спектакля по рассказам Чехова. На малой сцене ТЮЗа на Липках идет стилизация-шутка "Роман доктора" (см. "Ъ" от 14 июля 2010 года), в Театре русской драмы — трагикомедия "1001 страсть, или Мелочи жизни", еще одну "Тысячу одну страсть" играют в театре "Серебряный остров", а в Новом украинском театре чеховская "Хористка" входит как эпизод в комедию-детектив "Три анекдота на одну тему". Все четыре названные работы, если подходить к делу строго формально, сделаны с гораздо большим пиететом к достопочтимым, как шкаф из "Вишневого сада", первоисточникам.
У Валентина Козьменко-Делинде уже само название спектакля намекает на другое: просторечное слово "жона" в оригинальном названии легко спутать с другим, гораздо более популярным в народных массах — и режиссер эффектно, с постмодернистким щегольством доказывает, что любые концепции и серьезные трактовки сегодня вполне благополучно можно засунуть в это место.