В России одна за другой открываются Школы наблюдателей — центры, где правозащитники и гражданские активисты рассказывают всем желающим, как сделать выборы честными. Корреспондент "Огонька" записался в одну из московских школ
Здесь люди напоминают массовку перестроечного фильма: все в толстых вязаных свитерах, сидят под портретом Сахарова и ведут политические разговоры.
— Надо узнать, как открепительный талон взять, и заранее проголосовать. Я себе запишу, но ты мне напомни... Ах ты, ручка кончилась...
— Застыла от холода,— и две женщины в очках, ведущие разговор, начинают дуть на ручку.— Я слышала, власть своих наблюдателей готовит. С нами биться.
— Нет, это невозможно просто!
— Да правда, так и есть.
— Я не о том: ручка не пишет! Эй, друзья, простите, у кого ручку можно взять? У вас можно?.. — женщина указывает на длинного парня в сером свитере.
— Нет, у меня iPad.
И иллюзия перестройки улетучивается. На самом деле эти 40 с лишним человек сидят в Центре им. Сахарова сегодня и говорят о сегодняшнем: они пришли на занятие в Школу наблюдателей, чтобы знать, как выжить и победить на российских выборах. Холод и воскресное утро, впрочем, борцов не красят. Многие уже спрашивают, как долго это все продлится и как скоро можно будет уйти.
Когда к аудитории выходит лектор, Илья Мищенко, координатор группы по обучению проекта "Гражданин наблюдатель", вопрос адресуют ему. Илья в свитере с оленями, с микрофоном в руке и презентацией за спиной хитро улыбается.
— Ну, как вам сказать? Рекорд у нас был четыре часа.
Зал ахает. Хотя через четыре часа всем будет казаться, что времени мало, уйдут "школьники" только под натиском новой группы, пожимая руки, похлопывая друг друга по плечу и напутствуя: "Ну, до четвертого!"
Помоги ближнему
Сразу стало ясно: аудитория трудная. Каждое новое слово Илья Мищенко проталкивает через тучу вопросов. Занятие одно, проблем масса, люди взрослые. Все со своим мнением.
— А вашу презентацию можно скачать? Чтоб на доску не смотреть? — по-деловому бросает Роман, тот самый парень с iPad.
Вопросы образуют гул:
— А если нас сразу не пустят на избирательный участок?
— А если не дадут сфотографировать нарушение?
— А если мент припрет?
— Ну слушайте, бегите тогда! — предлагает Мищенко, устав ссылаться на Федеральный закон "Об основных гарантиях избирательных прав", на Закон "О выборах", на здравый смысл, наконец.— Да не отсюда бегите. От полицейского. Нету же понятия "побег" в КоАПе. Вот и давайте: всех не догонят!
Те самые женщины в очках и без пишущей ручки одобрительно и воинственно кивают. В перерыве, за чаем, одна из них, Ирина Литвинова, рассказывает мне:
— В декабре на нашем УИКе в Дорогомилове голосовала рота солдат. Наш УИК — это четыре дома, там нет воинских частей. Этих ребят к нам привезли, чтоб голосовали "правильно", даже без открепительных привезли, с одними военными билетами. Это, знаете... У меня просто голос дрожит от возмущения, простите. Я поэтому — сама бюджетник — сюда и пришла.
— А мне не молодежь, мне наших женщин жалко. Так и пишите: пенсионер Владимир Федчук тут из-за женщин,— представляется наблюдатель от Ломоносовского района.— Эти члены УИКа, эти учителя, это все женщины. Ведь они же не мегеры, прости господи, им, может, тоже хочется не по лжи, а по любви. Но боятся — и власти боятся, что уволят, и нас, что ославим. Всего боятся, вот и подличают. А я хочу сказать им: будьте честными, не бойтесь! Не бойтесь, женщины!
— Мы с вами,— завершает реплику друг Федчука, худой и седовласый Владимир Макаревич.
— Нет, не мы, а я. Ты со своим Зюгановым,— парирует защитник женщин.— Нет, не смотри на меня, Павлович. Даже не смотри: не могу за него голосовать, пусть даже выхода нет.
— Подожди, ну ведь здесь же какой вопрос... — заводит привычный, видимо, разговор Макаревич.
И остаток перерыва посвящается проблеме выбора из "стерилизованного", как здесь говорят, списка кандидатов.
Игра по правилам
Конечно, не все люди пришли в школу из чувства сострадания к себе подобным — срочникам, женщинам... Бухгалтер Елена, с пучком на голове и бледностью балерины, уверяет, что она пришла из-за цифр.
— Меня, знаете, ни видео, ни рассказы друзей не убеждают,— говорит она.— Ну мало ли что можно увидеть! Я наблюдателем не была, но когда голосовала, ничего криминального на своем участке в ЦАО не заметила. Но вот когда ты потом изучаешь результаты голосования, реальные цифры... Это, конечно, все меняет. Я работаю в очень большой компании, слежу за отчетностью. Ну просто стыдно, понимаете, что в моей стране такая плохая отчетность.
— У меня тоже отчетность не сошлась,— признается юный координатор проекта "Гражданин наблюдатель" на юго-западе столицы Анна Воронцова.— Я в декабре специально считала избирателей, которые заходили на наш участок. Получилось где-то 900 человек. А потом оказалось, что заполненных бюллетеней — 1200! Не могла же я на столько ошибиться...
"Кто вас знает, на сколько вы могли ошибиться..." — под нос шепчет балерина-бухгалтер.
— Очень важно, чтобы каждый шаг наблюдателя был максимально точен и запротоколирован,— в тему вещает Илья Мищенко.— После подсчета голосов вам должны выдать заверенную копию протокола. Очень часто копии заверяют неверно: не хватает нужных записей, дат, инициалов. С неверной копией в суд идти бесполезно.
— Подождите, но ведь мы сами можем подставить все эти нужные данные! Какая разница, что они там заверят,— удивляется водитель Евгений Маркович с первого ряда.— Допишем, и все.
— О, боже! Подделка протокола! — Елена закатывает глаза и порывается уйти. Мищенко, правда, за нее:
— Ну я бы не рекомендовал вам самим что-то менять в заверенной копии. Давайте, друзья, по закону, а не как они. Иначе мы точно проиграем.
На нужном месте
— А я считаю, что нужно не только юридически, но и психологически действовать,— делится своими соображениями Владимир Макаревич.— Я вот хочу накануне выборов узнать все телефоны членов территориальных избиркомов и их обзвонить: мол, знайте, за вами следят! Мы будем за вами следить!
Тактика Макаревича оправдывается его личной обидой на избирательный процесс: 4 декабря выяснилось, что кто-то расписался в ведомости за его жену, инвалида первой группы.
— При этом заявили, что за нее, неходячую, проголосовали по доверенности,— возмущается Владимир Павлович.— Я, конечно, жалобу написал. Сейчас эта жалоба в суде.
— Обязательно нужно судиться,— поддерживает пенсионера яркая блондинка с зелеными глазами и красными губами, Екатерина Морозова.— Это только кажется, что сложно. Я, знаете, какой борец за права потребителя! Сейчас с химчисткой сужусь, которая мне вещи не вернула. До этого было много всего: магазины, прачечные...
С борьбы за права потребителей на борьбу за права граждан Катя переключилась с ходу.
— Я просто ехала голосовать, а тут вижу: рядом с дорогой висит реклама "Единой России",— рассказывает Морозова.— Так это мне все надоело! Ну я тормознула, пришла на ближайший участок и говорю: "А у вас нарушение! Агитация в день выборов!" Конечно, потом я поняла, что была не права, плакат висел на допустимом расстоянии от избирательного участка. Но они перепугались, стали оправдываться. То есть было видно, что нарушения у них тут есть.
В школу Екатерина пришла как раз за тем, чтобы узнать, какие бывают нарушения. Даже мужа Игоря с собой привела. На пару они то и дело интересуются:
— А дополнительно выдавать бюллетени членам УИКа можно?
— А опечатывать список избирателей нужно?
Мищенко, к их огорчению, чаще отвечает, что эти действия избирательных комиссий законны. Но стоит лектору согласиться: "Это нарушение", как пара, не скрывая эмоций, подмигивает друг другу.
— Активные москвичи,— обращается ко мне сосед по ряду, Илья.— А я думал: ленитесь, раз допустили 4 декабря. Я сам из Ярославля, у нас выборы-то честнее были. Вот решил сейчас в Москву приехать наблюдать. Здесь, видимо, самый напряженный участок будет.
— Напряженный участок сейчас — вся Россия,— буркает Роман.— Тогда вообще в Дагестан нужно ехать.
— Шутите?
— Ну почему. Когда-нибудь и туда поедем.